Бородинское поле

Николай Фролов в последние два года любил проводить воскресные дни со своим сыном в новых районах столицы. Это вошло в привычку, стало какой-то внутренней потребностью. Первое время к ним присоединялась и Зина, но ей эти поездки не доставляли особой радости, быстро надоели, и она предпочитала оставаться дома: благо в семье за неделю накапливалось немало дел по хозяйству. Она не могла понять, что так тянет мужа в выходной день в новые микрорайоны столицы, притом прежде всего в те, где он строил. Разве не надоели ему эти места во время повседневной работы, такой однообразной и скучной, как считала Зина? Оказывается, не надоели. Страстный и ненасытный в работе, Николай Фролов на строительной площадке находил душевный подъем и умиротворение. К строительству здания, будь то жилой дом или административный корпус, он относился так, как относится художник к своей картине, хотя и не все и не всегда шло гладко в работе: были неприятности, досадные упущения, недоделки, были напряженные дни и недели, когда не укладывались в сроки, были задержки со стройматериалами, всякое бывало - и огорчения и радость. Такова жизнь: без неудач и удачи по-настоящему не оценишь. Но Николай Фролов находил в этом смысл жизни и по-своему был счастлив.

За добрый десяток километров от центра столицы возвышался комплекс многоэтажных домов, сверкающих на солнце большими светлыми окнами. И хотя дома эти отличались друг от друга окраской стен, а не архитектурной конструкцией, Коля знал, что там, за этими окнами, в удобных, благоустроенных квартирах, поселилась людская радость. Много радости - сколько квартир, столько и радости. Там жили новоселы. В каждой квартире - одна семья, каждой семье - отдельная квартира, предоставленная государством безвозмездно. Кто-кто, а он-то уж знал, во сколько обходится государству квадратный метр жилой площади.

С душевным волнением смотрел Николай Фролов на новые районы столицы и вспоминал предвоенную и военную Москву. Это были отроческие воспоминания, они всплывали в памяти яркими и четкими картинами, трогательными, как детство. Фроловы жили тогда в старом доме в Лялином переулке, в пятикомнатной квартире с длинным коридором и одной кухней. Занимали небольшую, в четырнадцать метров, комнату с одним окном. Кроме них в квартире жили еще четыре семьи. Новые дома на улице Чкалова, построенные перед войной, ему казались тогда сказочными дворцами. В одном из них жил его школьный приятель, в отдельной двухкомнатной квартире, которая казалась Коле пределом мечты. Он спрашивал тогда приятеля:

- Сколько вас здесь живет?

- Мама, папа, я и сестренка.

- И все? - удивлялся Коля.

- Все. Кого еще надо?

- А соседи?

- Какие соседи! Никаких соседей, только мы.

- Ой, как здорово! - восхищался Коля. - И ванная, и кухня, и телефон, и никаких соседей. И в уборную не надо в очереди стоять.

Теперь у Коли была тоже двухкомнатная квартира со всеми удобствами. На троих. И все это считалось так естественно, обычно. И та, предвоенная Москва по сравнению с сегодняшней представлялась совсем небольшой: до окраины от Лялина переулка - а это все-таки центр - рукой подать. Новые многоэтажные корпуса жилых домов стремительно и напористо выходили за окраины старой Москвы, сметая на своем пути трущобы сараюшек, наступали на пригородные села, от которых оставались лишь их названия, прочно закреплялись на просторе, среди зелени лесов, лугов и полей, и их высоким этажам открывалась необъятная ширь горизонта.

Этой ширью любовался Коля во время работы, обозревая ее с высоты четырнадцатого или шестнадцатого этажа строящегося дома. А по воскресным дням его душу радовали уже готовые, принявшие новоселов, светлые и чистые здания, образующие целый комплекс микрорайона - с магазинами, поликлиникой, кинотеатром, детскими садами и яслями, кафе, парикмахерскими и сберкассами. Любил Коля работать на городских окраинах, в новых микрорайонах, где шли комплексные застройки. И хотя не все ему нравилось в архитектуре и планировке таких комплексов, все ж это лучше, чем строить отдельный дом по типовому проекту, насильно втискивая его на освободившееся место среди старых, еще дореволюционной постройки, домов. Такой дом выглядел бельмом в глазу, белой вороной, и Коля сердился на архитекторов: почему б им не спроектировать здание, соответствующее стилю окружающих строений?