Бородинское поле

Неуравновешенный, психопатический, с резкими переходами настроения, Виктор метался в поисках идеала в жизни. Добрый от природы, но надломленный войной во Вьетнаме, нравственно опустошенный, похожий на выжатый лимон, он разочаровался во всем, потерял интерес к жизни, которая казалась ему бессмысленной. Оскар попытался пристроить его к делу, дать цель и предложил работу в своей газете. Однако Виктор наотрез отказался и отказ свой мотивировал с грубой откровенностью: он не разделяет линию газеты, ему противно ее фальшивое, лицемерное лицо. В газете нет правды, в ней сплошное вранье, ложь. Обман и лицемерие в нем вызывали физическое отвращение.

Оскар не стал ни спорить, ни возражать. Не хочешь, мол, как хочешь - дело твое. Он относился к сыну как к больному ребенку. Собственно, Оскар, да и Нина Сергеевна были убеждены, что Виктор болен. "У него психика не в порядке", - говорила Нина Сергеевна, и муж соглашался. Но когда Нина Сергеевна заговорила о том, что, быть может, женитьба помогла бы Виктору обрести душевное равновесие, Оскар решительно не поддержал жену. Он считал, что женитьба создаст и для Виктора, и для всей семьи новые осложнения и неудобства, что брак этот не будет прочным. Так думал он, но Нине Сергеевне говорил:

- А что, у него есть невеста? По-моему, он и не думает о женитьбе. Да сейчас это ему совсем не нужно. Пусть сначала придет в себя.

Слоняясь по Нью-Йорку, Виктор лицом к лицу столкнулся с мчащимся суетливым братом.

- Ты на пожар или на биржу? - иронически спросил Виктор.

- В ООН, - быстро, с необычным воодушевлением выпалил Бен. - Там сегодня решается судьба… Судьба великого народа и судьба самой ООН. Там будет грандиозная битва. Пойдем?

- Объясни толком, что за битва.

- Понимаешь, сегодня Генеральная Ассамблея обсуждает проект резолюции, объявляющей сионизм формой расизма и расовой дискриминации. Это чудовищно! До чего мы дожили! Невероятно! ООН санкционирует погромы. Такого допустить нельзя, и мы не допустим. С нами весь цивилизованный мир.

- С кем с нами? - с легкой подначкой спросил Виктор.

- С Америкой, - резко и раздраженно ответил Бен. - Ну так идешь со мной?

Виктор согласился из любопытства. Все равно куда идти. И вот они теперь сидят в зале ООН и слушают нервозно-взволнованную, с нотками актерского истеризма речь израильского представителя Герцога. Он мечет громы; и молнии на Организацию Объединенных Наций, большинство членов которой не желают поддерживать разбойничьи авантюры Израиля.

- Испытываешь отрезвляющее чувство, думая о том, до чего довели этот орган, если сегодня нас заставляют планировать наступление на сионизм, потому что это наступление является не только антисемитским наступлением самого грязного свойства, но и наступлением в этом всемирном органе на сионизм, одну из древнейших религий мира, религию, которая дала миру библию, религию, из которой проистекают две другие великие религии - христианство и ислам.

- С каких это пор сионизм стал религией? - прошептал Виктор на ухо Вену, но тот недовольно поморщился:

- Не мешай слушать.

- …религию, давшую библию с ее десятью заповедями, - продолжал истерично звучать голос Герцога, - великих древних пророков Моисея, Исайю и Амоса, великих мыслителей истории Маймонида, Спинозу, Маркса, Эйнштейна, многих деятелей искусства и такую долю лауреатов Нобелевской премии в области наук, искусств и гуманитарных знаний, какая не достигнута ни одним народом на земле.

- Еще бы: сами себе даем Нобелевские премии, - опять бросил реплику Виктор, и Бен грубо оборвал его:

- Перестань!

А Герцог все продолжал:

- Однако группа стран, опьяненная чувством власти, в результате автоматического большинства приравняла высокомерным образом сионизм к обсуждаемому вопросу.

- Надо считаться с большинством, - снова сказал Виктор, и эти его реплики уже вывели Бена из себя.

- Да замолчишь ты наконец! - прикрикнул младший брат. - Своими дурацкими репликами ты мешаешь слушать историческую речь!

И до уха Виктора долетели слова Герцога:

- Сионизм является одним из наиболее трогательных и конструктивных национальных движений в истории человечества.

- Браво, Герцог, браво! - не утерпел Бен, вполголоса выкрикнул, вызвав на лице брата веселую улыбку. А Герцог продолжал со все нарастающим накалом:

- Гнусные обвинения сионизма, с которыми выступали здесь арабские представители, могут создать у Ассамблеи неправильное впечатление… Об уровне гуманности нации можно неизменно судить по ее поведению в отношении еврейского населения…

- А почему не в отношении негров? - молвил Виктор. На этот раз Бен смолчал, а Герцог все еще накалял самого себя: