Бортовой журнал 3

А я ему говорю, что здесь все вопреки, поэтому человек здесь испытывает необходимость все время защищаться. Тоска о солнце, о море – и вот вам проза.

* * *

Да, моя служба протекала на самом севере, куда я попал с самого юга. Говорят, что когда я пишу о севере, то я обвиняю его за холод, за ветры, за дожди, за пронизывание человека.

Что такое север как категория? Угроза ли это или это особые условия жизни, которые человека выявляют, подчеркивают, либо это фактор невыносимости?

Север, скорее всего, это условия жизни. Он так воздействует на человека, что человек не может не проявиться и не измениться. Человек проявляется и меняется.

Если человек был хороший – он станет еще лучше, ну а дерьмо станет еще дерьмее.

* * *

В начале 30-х годов, когда репрессии еще не коснулись интеллигенции, в ее среде шли разговоры о том, чем является Сталин для страны. Эмма Григорьевна в своей книге «Мемуары» приводит следующую характеристику. Она называет его не тираном, не кровопийцей, она называет его растлителем. Она пишет, что это свойство, которое проникало в цивилизацию, куда страшнее, чем все остальное. И от этого свойства нашей истории мы никак не можем избавиться.

* * *

Закон оказался отличным от закона ежедневных отношений. Все время возникает не то чтобы двойственность цивилизации в культуре, а такое положение вещей, когда некая сторона отношений подразумевается, но не видна, говорится, но не называется.

Коля говорит, что это след растления, в зоне которого Россия находилась с 1917 года, приняв террористов во власть. То есть мы все время сами себя растлевали. Мы все время имели очень сложно устроенную мораль – она не двойная, не тройная, но имеет какую-то подразумеваемую зону. Мы живем по очень сложным правилам. Мы знаем, что мы должны делать, но в законе этого нет, как нет и ни одного закона, который нормально бы читался.

* * *

Вот и отгремел саммит большой восьмерки; на Московском проспекте все подметено, цветы, появились шляющиеся прохожие и припаркованные машины.

То бишь жители возвращаются-таки в родные пенаты, несмотря ни на что. Да-ааа. чудно!

Говорят, что на Санкт-Петербург пролился золотой дождь.

А хорошо, если так! На меня, конечно, не упало ни капли, но все равно все это отлично – не я, так хоть город поживится.

Руководители государств отговорили свое, а антиглобалисты свое отвозмущались – и это тоже очень здорово.

Какой там был основной вопрос, кроме дня рождения тетушки Ангелы?

Там был основной вопрос – энергетическая безопасность.

Выглядит это все примерно так: одни спрашивают, другие отвечают:

– А вы будете хорошо себя вести?

– Ну что за вопросы?

– А вы там все приличные люди?

– Ну что за дела?

То есть всех интересовало: вот если мы протянем трубу, то по ней точно пойдет газ?

На что им отвечали, что мы-то – точно, а вот соседи у нас – прости хосподи!

«А и Б сидели на трубе». – Что было потом – всем известно, но хочется же гарантий.

Теперь это все называется энергетической безопасностью, а когда-то это все называлось энергетической зависимостью.

Все и сейчас зависят от всех, но хотят поменять терминологию.

Она всех не устраивает.

Должен вам сообщить, что полная независимость и, стало быть, безопасность энергетическая была в свое время только у Карлсона на крышах города Стокгольма. Там он нажимал у себя на пузе такую масенькую кнопочку, и за спиной у него начинал работать хитроумный моторчик с пропеллером, после чего он уже был готов лететь на все четыре матери.

Да, время уходит, нефть кончается, газ дорожает.

Весь мир теперь сражается за остатки и того и другого. Все, знаете ли, трубы тянут.

А через пятьдесят лет, наверное, тоже будет саммит, и посвящен он будет водяной безопасности. Там будут договариваться о том, кто и как будет поставлять по совершенно другим трубам пресную воду, и чтоб втихаря никто не распиливал льды Антарктиды и айсберги Гренландии, потому как к этому времени с энергетикой совсем почти разберутся – изобретут альтернативное топливо, и, стало быть, пора будет делить нечто иное.

А поиски альтернативных видов энергии уже вовсю идут, так что с трубами под газ самое время подсуетиться. А то ведь тянем-потянем, а когда протянем, то они скажут, что уже это все и не надо. Катастрофа. Только представьте себе: изобрели новый вид энергии – назовем ее «линейные волны» – и мир мгновенно поменялся; огромный высотный офис «Газпрома» опустел, всюду битые окна, люди с потерянным взглядом, в слезах и парше, садятся в недорогие отечественные машины и едут неизвестно куда побираться.

А ведь это картина на завтра, и есть уже репсовое масло, из которого добывают очень дешевое дизельное топливо с помощью некоторых устройств, и есть газ метан, который разлагают на углерод и водород, а последний поступает в реактор, где, соединившись с кислородом, получается. движение вперед.

А еще есть такая штука, как солнечные батареи – чего-то они пока дорогие очень, но и это преодолимо.

А есть еще опилки, в прошлом растущие по берегам Темзы, которые распадаются на газ и не газ.