Босфор. Россия и Турция в эпоху первой мировой войны

Александр Николаевич поглядел, послушал, навел справки. Это было, в марте — апреле. А в июне 1914 г. в Севастополе, Керчи и Феодосии в руки местной полиции и чинов военного дознания попали несколько человек, деятельно и, как оказалось, весьма умело составлявших схемы доков и портовых сооружений, размещения кораблей на швартовках и описания прочих, как занесли в протокол, “предметов свойства деликатного  и до поставок сухофруктов, как показывают задержанные, отношения вовсе не имеющие”.

С обликом этих “негоциантов” сличили переданные Щегловым словесные портреты самых активных и усердных членов Русского кружка, которые “совсем в образ вошли, до 20–24 чашек чаю выпивали”. Совпало. Отнюдь не фруктами торговали и даже не контрабанду везли офицеры Русского отдела Штаба Черноморского флота Турции, деятельно изучавшие положение дел на флоте у вероятного противника — России. Впрочем, если учесть, что пиратские рейды к мирным берегам Феодосии и Керчи все же удались турецким и германским кораблям в первые часы войны, следует признать, что не всех членов Русского кружка, любителей пельменей и соленых грибов, удалось обезвредить.

Борьба продолжалась — невидимая в Стамбуле и все более явная за пределами Османской империи.

В июне 1914 г. командир русской канонерской лодки “Донец”, посетившей Стамбул и Измир, лейтенант А. Шипулинский докладывал в Штаб Черноморского флота о своем удачном и успешном походе в турецкие порты, “где встречали приветливо и разные высокие особы из местного начальства лодку посещали и о политических предметах пространно изъяснялись”. Рапорт Шипулинского содержит упоминание о визите на борт “Донца” директора политического департамента при генерал-губернаторе Измира, трех богатых купцов из греков и трех из турок, наконец, о визите на лодку командира 3-го армейского корпуса, штаб которого находился в Измире. “Все они заверяют в дружбе”, — доложил начальству лейтенант и сообщил еще одну “незначительную” подробность.

Когда канонерка была готова уйти из Стамбула курсом на Принцевы острова и далее на Измир, на борт поднялся сотрудник русского посольства и посоветовал бравому лейтенанту взять в качестве переводчика крымского татарина Селима, уже доказавшего свою преданность российскому престолу. Толмач-переводчик был невысок ростом, тих и непритязателен, умостился где-то так, что командир его и не видел во время всего перехода.,

Шипулинский в своем подробном рапорте отметил, что все турецкие чины, посетившие канонерку, после традиционных приветствий очень пространно беседовали с толмачом, а его переводы того, что говорили турки, были округлыми и достаточно короткими. Но лейтенант решил, что таковы особенности турецкого языка. Главное же — визит состоялся, подарки на борту, можно возвращаться через Босфор домой, в Россию. Только одно обстоятельство вызвало некоторую досаду.

Селим-ага пожелал остаться в Измире — “по причине опасения морской болезни”. Так и записали в рапорте.

— Одно слово — дикарь. Даже денег не взял, — заметил небрежно Шипулинский, когда при посещении русского посольства рассказывал об итогах визита в Измир.

— Это вы верно заметили, господин лейтенант, — сухо ответил выслушавший его рассказ о кебабах и долме военный атташе. — Денег он не берет.

Лейтенанту бы удивиться, почему не военно-морской атташе с ним беседует. И еще больше удивился бы он, если бы смог прочитать полные отчеты своего толмача об измирских беседах. Эти отчеты довелось читать уже нам — через 80 лет. И в них поражает знание ситуации и глубина оценок.

Толмач Селим, он же А.Н. Щеглов, сообщил: “Турецкие деятели хорошо сознают необходимость для Турции дружбы со столь могущественным и великим соседом… Тем более, что под властью турок нет более славянских земель, которые только и служили поводом к войне с Россией”.

Эта оценка показывала, что в русско-турецких отношениях наступала принципиально новая стадия.

Оставшийся в Измире скромный толмач легко преображался то в богатого татарина Селима-челеби, едущего в хадж к святым для мусульманина местам, то в бродягу-крымчака, скрывающегося от правосудия и русских властей. Бывало по-разному.

Оценки были однозначны: глубинка давит на младотурецких деятелей в пользу мира с Россией. Следует учитывать это обстоятельство и постараться оторвать Турцию от прогерманской ориентации.

Крымчак Селим-ага, знаток цен на разные товары в черноморских портах России — как не знать, всего неделю как из Феодосии! — легко находил слушателей, горсть плова и стаканчик чаю или чашечку кофе. “В Измире, других приморских городах многочисленные толпы греков и турок совсем между собой перемешаны. Переполнены кафешки, в которых за столиками восседают вместе и греки, и турки, и ничем это не подтверждает ужасов, о которых пишут стамбульские младотурецкие газеты — о насильственном выселении греков из Измира”.