Босфор. Россия и Турция в эпоху первой мировой войны

Остановившись на проблеме “вины войны”, он фактически предложил приравнять младотурецкий геноцид в отношении христиан Османской империи к “страданиям и бедствиям трех миллионов мусульман империи”. В такой постановке проблемы в отношении резни армян и греков стамбульский режим выглядел как бы и сам пострадавшим; довольно логично прозвучала и следующая мысль великого везира: надо признать старый добрый принцип статус-кво в отношении Османской империи в границах 1913 г.

Это должно было, как полагал Ферид-паша, понравиться Англии и Франции и напрочь отбросить греческие и итальянские притязания на территории в Малой Азии. Тем более что возврат в османское лоно земель в Западной Фракии — очевидная мелочь (для османского трона) по сравнению с тем, что в “турецком вопросе затронуты интересы, — как подчеркнул Ферид-паша, — трехсот миллионов мусульман всего мира”.

Вообще-то, панисламизм в речи великого везира звучал многократно, но звучал пронзительно и одиноко, * как призыв муэдзина к первому намазу в предрассветной тишине Стамбула.

Далее Ферид-паша вдохновенно говорил, что мусульмане Османской империи и других стран Востока неразрывно связаны со Стамбулом как столицей Османской империи и одновременно — центром халифата. Причем “чувствами и узами более глубокими, чем национальные принципы” Он говорил, что по обе стороны Тавра (он имел в виду прежде всего турок и арабов) “людей связывают одни и те же идеалы, воззрения и материальные интересы”. То, что Дамад Ферид-паша вещал о единстве семьи османских народов, распад которой был бы “гибельным для мира и спокойствия на Востоке”, должно было относиться и к арабским, и к европейским владениям Османской империи периода до начала первой мировой войны.

Великий везир неожиданно умело прошелся по большевизму и, чтобы сделать приятное Вильсону и его коллегам по интервенции в России, справедливо усмотрел в нем общность с анатолийскими кемалистами — революционерами, покушавшимися в равной мере в России и в Турции на священные принципы собственности. Он отметил всеобщее внимание “народов империи” к “14 пунктам”, но желания принять какой-либо мандат отнюдь не выказал и остался в этом вопросе на уровне общих деклараций о важности понимания и помощи со стороны держав в деле восстановления престижа и значения Османской империи в послевоенном мире.

Интерес к выступлению великого везира в слушателях, а ими, напомню, были члены Совета десяти, временами разгорался, но быстро угасал, как гаснет огонек в кальяне, который не потягивает курильщик. А ждали западные делегации от выступления Ферид-паши многого, каждая — в свою пользу. И вот почему.

Еще 13 мая 1919 г., после того как “Большая тройка” уверовала, в очередной раз неудачно, в скорое падение большевиков в России и, более удачно, в подписание немцами предложенного им Версальского мирного договора, а греков утешила разрешением на оккупацию Измира, было решено обратиться к турецкому вопросу. К этому времени США санкционировали захват Египта Англией и английскую оккупацию (в перспективе) Ирана. Быстро была согласована, как мы видели, общая идея — прекращение турецкого суверенитета над Стамбулом, Проливами и Мраморным морем, над всей Европейской Турцией. Мандат на управление ими, а также на Армению, должен был получить американский президент (скорее всего).

Раздел Малой Азии вызвал тогда же, в мае 1919 г., острые дебаты между Клемансо и Ллойд Джорджем; тем более что надлежало (по мнению В. Вильсона) уделить что-то и Италии, в противовес Греции. Греческие войска тем временем 15 мая 191р г. начали высадку в Измире, сопроводив ее массовыми убийствами мирного турецкого населения. В тот же день, 15 мая, итальянцы высадили войска к югу от Измира, в “греческой зоне", чем крайне досадили “Большой тройке”, спутав им красиво сданные карты раздела Турции. О массовых жертвах среди местных турок пресса Запада в те дни молчала, как бы не замечая дикого насилия “цивилизованных” греков и итальянцев над “дикими турками”.

В. Вильсон в этой ситуации еще раз проявил себя виртуозом игры на турецком барабане. Не сомневаясь, что остаткам султанских войск не устоять перед массированным вторжением греческих войск, застоявшихся и явно превосходивших их в вооружении, он заговорил о сохранении за султаном Мехмедом VI “трона и места” — Стамбула.

Исполнил свою партию на ударных и Ллойд Джордж. 17 мая 1919 г. перед “Большой тройкой” предстала заблаговременно вызванная им из Индии делегация в составе представителей индийских колониальных властей и Мусульманской лиги.

Члены делегации (и англичане, и индийцы) дружно просили оставить Стамбул за турецким султаном-халифом, которого “любят и почитают все индийские мусульмане”; прозвучало недвусмысленное предостережение о непредсказуемых волнениях в исламском мире, если халиф-султан падет, а Османская Турция будет расчленена между европейскими державами.