Босиком по берегу рая

– Выходит, что так. – Сделал свое нехитрое заключение участковый.

– Ну жалко конечно, но надо, так надо. – Без возражения приняла Светлана.

– А чего это тебя вызывают, – поинтересовался Кузьмич, – происшествие, что-ли какое, опять приключилось?

– Да я пока не в курсе. – Отвечал Участковый. – Думаю это опять по украденным медалям покойного Пожарника, мероприятия с подозреваемым Герасимом проводить.

– Это про каково Пожарника ты говоришь? Тот который несколько лет как помер, что ли, не далеко от меня жил, который? – Поинтересовался дед Василий.

– Ну да, про него собственно. – Подтвердил участковый. – Про него, а вернее сказать про его медали, которые его молодой родственник не обнаружил и подозревает нашего таджика Герасима в краже. Даже заявление написать не поленился.

– Но в это не кто из наших не верит! – Убедительно, за всех, заявил Кузьмич.

– Ну и правильно делаете, что не верите, потому что все медальки, покойного Пожарника, у меня дома лежат! – Ко всеобщему удивлению отрапортовал дед Василий.

– Это как быть такое может? – Выразив всеобщее глубокое удивление, поинтересовался Володя.

А дед, видя, как у всех рты открылись, начал рассказывать с большим чувством значимости и важности.

– Ну собственно говоря, медали у меня эти оказались очень давно. Не знаю почему, про них только теперь спохватились. Не иначе внучатый племянник Пожарника покойного, их продать решил? Было это еще при жизни покойного, а точнее сказать незадолго до его кончины. Если кто помнит, покойный перед смертью стал как-то часто за воротник закидывать, а как выпьет, так обязательно свою гармонь берет и давай по соседям шастать. И не сказать, что это явление, соседям как-то особо нравилось, он ведь в таком состоянии не совсем с головой дружил, но о покойниках не принято с плохой стороны. Но факт такой был. И вот, как-то раз, приходит он ко мне домой, практически с самого утра, с виду трезвый, в разуме, но с гармошкой. И говорит: – «Вот, Василий, я совсем старый стал, не известно сколько еще землю топтать буду, но хочу тебя попросить заранее, выполнить мою просьбу». Я ему говорю: – «А ты сегодня еще не пил? Если не пил, то проси». Помню он еще на меня посмотрел, так с укором, но промолчал и продолжал: – «Ты, Василий, сам не молодой и поэтому, понять меня должен. Я с войны пришел много раз награжденный, и потом награды получал кое какие, только вот есть у меня опасения, что как меня не станет, так внуки мои награды мои продадут и памяти обо мне не останется. А ты человек с пониманием, пристрой мои награды после моей смерти в музей какой ни будь, ну там в школьный или в краеведческий. И еще гармонь мою, пускай стоит в музее под стеклом, а перед ней табличка, мол принадлежала она тому-то, тому-та, и рядом год рождения и год смерти. Ну что, Вася устроишь мою просьбу»? Ну я конечно согласился, тем более я тогда так и не понял в своем уме он был или нет. А Пожарник, получив мое согласие протянул мне узелок с наградами и гармонь свою на пол поставил, а потом спросил меня буду ли я с ним отмечать это событие и получив мой отказ достал из-за пазухи четвертинку беленькой в горло залил ее, не воспользовавшись стаканом, зажевал взятым на моем столе кусочком черного хлеба, и опьянев в одну секунду, поднял с пола гармонь свою, отправился по деревне песни горлопанить своим старческим скрипучим голосом. Я конечно полагал, что как-нибудь зайдет и узелок свой заберет, а он взял и совсем скоро помер. Так, что награды его у меня и остались, я даже узелок не развязывал.

От этого рассказа у участкового рот раскрылся так широко, что могло показаться то, что солнце не на закате заходит за горизонт, а исключительно в рот к участковому и причем не важно в какой части света он сейчас находиться. И только то, что сейчас был далеко не вечер, а только середина дня, обрушивало эту версию на корню. В прочем не один Участковый оцепенел от неожиданного рассказа деда Василия. Практически вся компания слушавшая рассказ окунулась в легкий стопор и замешательство. Первым из стопора вышел, однако Участковый.

– Ну дед, я думал ты про медальки пошутил, а оно вон как все получилось.

– Да уж, получилось как-то не очень. – Поддержал Участкового Кузьмич. – Вся деревня, Герасима, заочно в преступники записала, а собаку его в подельники.

– Что опять Герасима, бедолагу, вспомнили. – Поинтересовалась подошедшая к мужикам жена Француза? – Он и так места себе, наверное, найти не может, а может вообще сбежал куда-нибудь от греха подальше, хотя как-то не верится, что он мог так поступить. – Закончила она.

– И правильно делаешь, что не веришь. – Поддержал супругу Жак. – Оказывается, Герасим и в правду, не брал чужого, а пропажа спокойно у деда Василия в ящике лежала.

– Как так? – Удивленно поинтересовалась жена Француза, при этом раскладывая стул с целью присоединиться к мужикам и послушать их байки.