Босиком по пеплу

— А теперь давай отвезем тебя на массаж. После него и расскажешь мне, что такого случилось за последние дни, что ты такая хмурая. Будто в глотку мне вцепиться готова.

— Не хочу на массаж. Бесполезно это всё. Домой хочу, — с тоской протянула и опустила голову. Эйфория от подарка моментально угасла.

— В общих чертах я знаю, чего ты такая грустная, но хотелось бы конкретики.

— Сомневаюсь.

Даже с его извращенной фантазией ему не угадать, что произошло.

— Объявился твой биологический отец. Ты поэтому такая пришибленная?

— Откуда ты… — подняла голову, нахмурилась.

— Дмитрий Ланковский — мой крестный, — пожал плечами, а я даже не удивилась этой новости. Не самое худшее, что слышала в застенках этой больницы. — Сегодня он к отцу приходил, жаловался, что Витя бухает, не просыхая. Ну и что дочь появилась. Мой не знает, что это ты, но я сложил два плюс два. Не дурак.

— Витя… — выдохнула.

Не знаю, почему, но именно сейчас я вспомнила его сообщение как раз перед аварией. Словно до этого на память поставили блок. После аварии мне было совсем не до него.

«Посмотри на это. Сопоставь даты, Крис. И спроси у своей матери, кто твой настоящий отец».

По коже прошли мурашки, а ладошки похолодели. Задрожала, обхватывая себя руками, и вдруг сопоставила все факты воедино.

— Он всё знал… — прошептала с горечью и бездумно осмотрелась по сторонам, не ощущая собственного тела. Наткнулась взглядом на обеспокоенного Дамира. — Это ведь он меня сбил, да? Вот почему… Он… Ненавидит меня?

Последнее произнесла с тяжелым сердцем. Голос дрожал и срывался, я не могла его никак контролировать.

— Тинь, — присел передо мной Загорский и обхватил своими ладонями мои руки, прижимая их к себе. — Витя не сбивал тебя специально, поверь. Я знаю. Видел… видео… А теперь глубоко вдохни и выдохни. Успокаивайся, девочка, тебе нельзя так волноваться.

Его глубокий голос подействовал, прекратив намечающуюся истерику. Последовала его совету и стала размеренно дышать. Учащенное сердцебиение стало замедлять свой ритм, возвращая мне признаки самообладания.

— Тинь? Я тебе что, Динь-Динь? Возомнил себя Питером Пэном?

— Шутишь? Уже хорошо. А ты у меня Тинь. Динь-динь это у нас, скорее, Динка, — постучал по виску, намекая на ее умственные способности.

Впервые за сегодня на моем лице наметилась слабая улыбка. Без иронии и ехидства, за которыми я обычно скрывала свою боль.

— А теперь поехали на процедуры. Если мы опоздаем или вовсе не явимся, чувствую, твоя медсестра с меня кожу живьем сдерет.

— Я же сказала, что не хочу.

Мнения своего не поменяла.

— Бунт, я так понимаю, — выдохнул, встал и оказался за моей спиной. — Хорошо, что я всегда был непослушным мальчиком.

Схватился за ручки коляски и покатил меня в коридор.

— Да как ты… Да хватит… Я же сказала…

— Я же гад и подонок. С какой стати мне бы не соответствовать этому, м? А теперь помолчи, женщина, и сиди молча, пока я везу тебя на процедуры.

— Я не женщина, — выпалила злобно, а затем осеклась, когда поняла, что только что ляпнула.

— Ну, — флегматично, как обычно, ответил Дамир и пожал плечами. — Это мы исправим.

— Еще посмотрим, — буркнула посреди его фразы, скрыв за негодованием дикое смущение.

— Сразу же, как только ты перестанешь упрямиться и встанешь на ноги.

— Думаешь, я не хочу? — воскликнула, а у самой глаза на мокром месте.

Наши взгляды встретились, и я отшатнулась, такая ирония там горела, что мне стало не по себе.

— Раз ты до сих пор в коляске, то какой вывод я должен сделать? — вздернул бровь, выводя меня на эмоции.

Я промолчала, но не из-за того, что мне было нечего сказать, а по той простой причине, что он был прав, но я не была готова это признать. Не сейчас.

— Уходи, оставь меня в покое, и без тебя прекрасно разберусь со своей жизнью.

Грубила ему, чтобы он ушел. Не хотела, чтобы видел такой. Слабой и раздавленной. Я и раньше не блистала красотой, а сейчас и подавно.

— Ага, видел я, до чего ты себя довела.

— Я для семьи буду обузой, с чего ты взял, что потянешь? Им-то не нужна, а я должна постороннему верить?

В этот момент наружу вылезли все мои комплексы. Отец мне и не отец вовсе, а мать убежала, ни разу не навестив меня с тех пор.

— Ты им нужна, — спустя время тихо ответил и качнул головой. — Про постороннего сделаю вид, что не услышал. Понимаю твои чувства.

— Ага, как же, — горько усмехнулась и опустила голову, уставившись в мелькающие под ногами плитки. — Вся моя жизнь — сплошная ложь. Меня собственный брат, как оказалось, инвалидом сделал, а отец даже ни разу не пришел, отрекся от меня, словно не знал никогда.

Мысль о том, что Витя — мой брат, только сейчас дошла до моего сознания. До этого момента всё мое внимание было сконцентрировано на родителях и лжи матери.

— Дима каждый день сюда таскается, — нахмурился Дамир, не понимая, о ком я говорю.

— Таскается, — выдохнула. — Такое правильное слово подобрал. Двадцать лет мать моя не нужна была, а я и подавно. Ты же знаешь, что я не о нем, а о…