Босиком в голове

Отец сказал что ей нужен новый велосипед побольше мы егоКупим на твой день рожденья в конце мая раньшеОн тебе все равно не понадобится; но к этому времени у нихСтало совсем плохо с деньгамиИ он подарил ей коробку цветных мелков —Лучших из всех что были в продаже швейцарских —Но она даже не прикоснулась к нимОна мечтала о прогулках по дорогам АрденнаИ именно с этой поры отец как-то охладелК ней и перестал выказывать свою любовь. Порою жеЕй казалосьЧто он просто играет с нею и за строгостью совсем другоеВ одной из тихих комнат робко улыбнется и скажетМарта, деточка, что же ты так на папу своего обиделась?Она развешивала зеркала по всему домуТак чтобы из любой комнаты можно было увидеть лестницуТонированные панелиДымчатых зеркалМеланхолияЛестницы низких

Ступеней.И каждый божий день ей приходилось двигатьсяУбирать в комнатах но по-прежнему милее ей былиЛежбище ее и тени в зеркалахОна ждала каждое утроКаждый день все дни напролет.В ее комнаты запрещено было входитьПосторонним: никому не дозволялосьПоявляться в них их безмолвие дышало святостьюДа-да — именно так — святостьюЧто-то вроде церкви святого ВарнавыВ которую ее водили по воскресеньямРодители — каждое воскресенье чинноОдев праздничное платье;И все же таинственная эта тишина была другойВ каждой комнате она была своя по-своему они молчалиОдна хрупкоДругая глупоТретья была вся в прожилках безысходностиЧетвертая походила на поперечный срез телячьей ногиУпругая мышца молодость разбитая вдребезги кость

Пятая комната была стеклянной — в ней молчало стекло;Эти молчальники-пустынники были куда милее и ближе ейЕстеству ее чем первые цветы апреля.Молчание смолкло разом отлившись в одну из формТишины. Она подняла глаза и узнала его не моглаНе узнать в тени ее отец.Она в тени отца зовет — Марта!— Папа яЗдесь! — ты зря беспокоишься! — ПапаНаконец-то ты пришел! Она не могла понять ноСердце билось все чаще все громче я виновата(Во всем и потому упруги губы мои как тогда ты помнишь меняТогда он пытался потоком облечься ееШел навстречу от зеркала к зеркалуНежной походкой и осторожно видел словноВидел шипы разбросанные ею повсюдуВидел навстречу ему всяРванулась забыв открыть глаза ротИ он. Полу-живой полу-мертвый полу-внятныйВсе дышит травмой тычется взглядом в голые стены

Развешенные повсюду идолы пустотыУмное удвоение жизни на донце стаканаДураплекс. Его стакан —— Живи разом в обоих мирах, Марта, идем со мною! — ПапаБлагослови меня как прежде — Благословляю!Но иначе чем тогда попробуй понятьПопробуйЖить — слышишь? Вот воля моя —Ты не должна жить с теми кто заставляет тебяЖитьПоследовательно — от места к месту: время должнораздробитьсяТак чтобы разом распались все гордиевы узлы. Ты должна бытьРазом ребенком ничего не смыслящим в этой жизни как и все мыИ всезнающим рассудительным взрослым ибоОбразы эти взаимозависимы их наложеньеВыражается в полублагости —Ты полу-вняла или полу-нет?— Но как же Яан, папа?— Какое-то время тебе придется жить со мной и АнджелинИ да будет супруг твой свободен ибо сетями твоими

Изранен Пусть отдохнет. Ты должна научитьсяЖизни тамГде стены внутри не снаружитогдаОднажды весною ты сможешь вернуться сюда и услышатьЖурчание вод в клозете земном. — Папа, я тебя понялаПрямо в лицо ему смотрит но только это совсем не папаи все жеОткрытие это скорее приятно —Папина треснула маска лежит на ковреКак прежде тянутся губы к нему — Яан и яМы встретимся снова, Отец? После того как яТак жестокоДолгие годы? Расстаться пора? — ДляЭтого встретьтесь… Пока же идемНарциссы уже зацвели их осталось один или два скороНочные фиалки в тайном твоем распустятся садуМарта. Глаза вГлаза. Вниз по лестнице пыльнойОтныне и во веки пусть работаютТелевизорыПусть