Босой

– Да помолчи ты, бесенок…

Я замолчал. Вот падает звезда. Оставляет за собой яркий синий хвост. Хвост еще виден, а звезда уже сгинула. Распалась и растаяла. Вот исчезает и хвост. Кто-нибудь умер. Падает еще одна звезда, и еще одна… Теперь они падают непрестанно. Даже с Млечного Пути.

– Ион, я нашел Льва!

– Так хватай его за хвост!

– У-у-уй!..

Это кто-то ткнул меня кулаком под ребро. Ион разозлился, что я помешал ему спать. Он слезает с телеги и плетется сзади. Теперь уже не уснешь. Так лучше уж совсем стряхнуть сон и хоть немного согреться.

– Но-о-о, сердешные…

Мы переехали железнодорожную линию. Поднимаемся на холм.

– Ты налил в бочку воды?

– Налил.

– И в бидон?

– И в бидон.

Спереди и сзади, справа и слева от нас по всем дорогам тянутся телеги. Не слышно песен – ни детских, ни девичьих, ни женских голосов. Поет только ширь полей. Может, поет и небо. Но мы песни неба не слышим.

– Эй, кто это?

– Я это, Никулае…

– Огонька не найдется? Я кремень потерял.

– Найдем…

Смотри-ка, звездопад прекратился. Звезды бледнеют и уносятся ввысь. Наверно, уходят спать за небесный полог. Днем звезды отсыпаются. Их время ночное. Вылезают вечером из-под своего покрывала и смотрят на землю, следят, как отдыхают люди, холмы и долы, поля и леса…

– Тять, звезды днем спят?

– Может, и так… Как знать? Одному богу известно… Если он есть.

На востоке молочно белеет полоска зари. Постепенно она желтеет, становится красной. Надо поторапливаться.

– Но-о-о! Сердешные…

Волы ускоряют шаг. И еще усерднее обмахиваются кисточками хвостов.

Наконец мы на месте. Распрягаем волов. Поспешно рвем траву – надо подкормить животных. Вот бы задать им зерна… Хотя бы несколько колосков!.. Но нельзя. Зерно – не про нас. Если волы зайдут в пшеницу, на орехи достанется нам… Помню по прошлому лету. Пас я тогда волов на жнивье, уже к вечеру. Лежу, гляжу на небо, мечтаю. В небе тучи громоздятся друг на друга, и любопытно мне, как они сталкиваются черными лбами, – быки да и только! А в это время вол, пятнистый, хвать пук пшеницы и жует себе… Как вдруг – вж-ж-ж-ик… Фью-ю-ить… Хлесть…

– О-о-ой!.. – взвыл я.

Оглядываюсь, а это приказчик Гынцэ меня хлыстом огрел. Кожа на спине так пузырями и пошла, вздулась и сочится кровью. Словно ожгло меня хлыстом-то. Не знал я до тех пор, каков хлыст на вкус. Теперь познакомился. След и по сей день видно. Может, показать? Вот только сброшу сермягу да рубашку. Похоже, будто молнией резануло от правого плеча аж до левого бока. Что, неохота смотреть? Ну и ладно. Так вот, вскочил мой отец да как схватит шкворень, чем ярмо затягивают. А шкворень-то железный.

– Ах ты, сволочь! – кричит. – Ты же мне парня убил!

Гынцэ – он верхом был – отвечает:

– Убить не убил. Ударил только…

А сам пришпорил своего задастого и иноходью – поскорее прочь. Не поспеши он тогда – лежать бы ему с раскроенным черепом. Считай, повезло. Вообще-то он моего отца боялся. Верно, в голове помутилось от злобы, вот и ударил. А то бы нипочем не ударил. Моего отца даже помещик не смел обругать, не то что приказчик, а тем более уродец Гынцэ. Года два назад накинулся на отца жандарм Жувете. Из-за пустяка – отец перед ним шапку не снял. Отец тогда на рожон не полез. Даже не спросил, за что попало. В руках у него только палка была, чтоб от собак отбиваться, даже не палка – ивовый прут, а у жандарма – карабин за спиной. Зато ночью подстерег отец жандарма на мосту – разузнал, что тому на хутор надо. Сбил с ног. Карабин в реку бросил, а самого жандарма, потоптав как следует, стащил к воде и усадил сапогами в речку – пусть рыбу голенищами ловит. У отца и в мыслях не было человека убить, хотя тот этого и заслужил. Стражники нашли Жувете в бесчувственном состоянии и на руках отнесли обмякшее тело в участок. Там Жувете пришел в себя.

– Кто это вас так?

– Никто. Просто оступился в темноте и упал с моста. Бездельники! Нет, чтоб перила на мосту поставить.

– Да есть там перила, господин начальник…

– Коли я говорю нет, стало быть, нет.

– Стало быть, нет…

Жувете стонал и кусал себе губы. Грыз усы. Уложили его в постель. Поправившись, пошел он в управление и попросил перевода. Перевели Жувете в другую деревню. А на его место поставили Мьелушела, старшину Никулае Мьелушела. Но и от него добра не жди.