Босс скучает

— Свежо преданье, — хмыкает Герман.

— Нет-нет, в этот раз я решительно настроена.

— Я запомнил, — подмигивает он. — Отвезу мелкого и вернусь. Или хочешь с нами?

— Лучше ужином займусь.

И собой… — мысленно добавляю я.

Хотя до квартиры Лидии Васильевны совсем недалеко, но, может, Герман останется у мамы на чай, и у меня будет чуть больше времени.

Провожаю своих мужчин, долго обнимаюсь с Олежиком. Вот так всегда. Мы будто не на пару дней расстаёмся, а на целую неделю.

— Поцелуй меня? — сын показывает на свою щёку, и я улыбаюсь.

Это маленькая традиция привязалась к нам, когда ему было года четыре. Нельзя уйти из дома без поцелуя.

— С удовольствием, — киваю и наклоняюсь чмокнуть его в щёчку.

Боже, это ж всего-то несколько лет пройдёт, и мой малыш будет выше меня ростом. Судя по тому, как он вымахал за последний год, сын станет таким же высоким, как и папа.

— А меня? — наклоняется уже ко мне Герман с ироничной улыбочкой.

— Обязательно, — шепчу и тянусь к нему, касаясь чуть шершавой от дневной щетины щеки.

Только за ними закрывается дверь, я лечу на кухню, гремлю посудой, хлопаю дверцей духовки, вываливаю овощи для салата в раковину. Скорость просто астрономическая.

Пока еда готовится, я уже в ванной. Привожу себя в порядок. Облачаюсь в новый шикарный комплект нижнего белья, который купила пару месяцев назад для особого вечера вдвоём. Вот как сегодня. Ощущения странные какие-то, будто тесноват. Чёрт, это всё новогодние праздники и вереница гостей. Даю себе обещание, что со следующей недели по четыре вечера буду тратить в бассейне.

Ага, обещай… было уже, — подключается мой внутренний голос. — Как там Герман сказал? Свежо преданье.

Дела в фирме устойчивой всё это время идут в гору, и работы только прибавляется. Три года я честно просидела в декрете, хотя и рвалась выйти раньше. Хорошо, что Герман уговорил не торопиться, и я рада, что послушала его. Время, проведённое с ребёнком, бесценно. Как можно было бы променять его на офис? Думаю, что сложно быть и мамой маленького мальчика, и супер-деловой женщиной, хотя я очень стараюсь. Но совместить всё это без потерь нереально.

Надеваю лёгкое синее платье, которое так полюбилось Герману ещё и потому, что его очень легко снимать. Оно с запáхом, и мужу нравится разворачивать меня из ткани, будто я — новогодний подарок.

Когда Герман возвращается, у меня уже почти всё готово. Стол сервирован на двоих. Осталось только разложить приборы и достать бокалы.

Муж подходит и обнимает со спины. Поворачиваю голову, чтобы прижаться губами к прохладной после январского уличного мороза щеке. Объятья у Германа всегда крепкие и надёжные, и мне так приятно таять под его руками. Ладонями он проходится по моим бёдрам, животу и выше, задевая грудь. Эти маленькие как бы ненавязчивые касания, которыми мы одариваем друг друга в течение дня, словно долгая прелюдия к ночи.

— Всё хорошо? — спрашиваю о поездке.

— Прекрасно. У них там свой мир, сама же знаешь. Любимый внук и бабушка в действии. Когда уходил, сборка нового конструктора была в самом разгаре.

— Точно, — киваю. — Кстати, Олежка отрыл фото из Рио. А давай… ещё раз туда съездим? — озвучиваю то, что давно крутится в моей голове.

После этих слов взгляд Германа вспыхивает и затухает. В Рио мы летали в наше свадебное путешествие и решили, что обязательно ещё вернёмся. Только круговерть дел и забот всё никак не отпускает.

— Не уверен, — аккуратно начинает Герман, а затем, чтоб смягчить свои слова коротко целует меня в висок. — Не уверен, что долгий трансатлантический перелёт сейчас хорошая идея.

— Почему? — губы сами собой недовольно поджимаются.

Наверное, я сейчас напоминаю маленького ребёнка, у которого в новогоднем подарке оказалась совсем не та игрушка, которую он рассчитывал получить. Обычно я более спокойна к отказам, даже готова выслушать разумные доводы в пользу, почему сейчас не стоит этого делать. Только вот прямо в данный момент на глаза внезапно наворачиваются слёзы. Видимо, я рассчитывала на более бурную и согласную реакцию мужа. Почему мне так по острому обидно?

— Ты чего, Варюш?

Кажется, Герман немного удивлён моими близкими слезами. Приходится моргнуть несколько раз, чтобы собраться и ещё раз спросить:

— Почему?

— Ну… — Герман пытается подобрать слова, — мне так кажется.

— Ему так кажется, — бросаю я, — отличное объяснение. Сказал бы лучше как есть — некогда.

— Время для семьи я всегда найду, — подмигивает он, когда замечает, что я чуть успокоилась. — Давай позже слетаем.

— Позже — это когда? — требую ответа.

— Годика через два. Нет… лучше через три.

— Ничего себе, — потрясённо говорю я, — ну, ладно.

Это «ну, ладно» получается каким-то чересчур обиженным. Чтобы отвлечься, я достаю бутылку с красным сухим, ставлю на стол и берусь за штопор. Герман смотрит на вино, затем на меня, вопросительно приподнимает брови, потом подходит и аккуратно забирает у меня штопор.

— Сам откроешь?

Он медлит.

— Может быть, давай без алкоголя? Хочешь… сока сделаю? Я вчера вкусные апельсины купил. Как ты любишь.

Смотрю на него с подозрением. Какой-то Герман странный вернулся.