Божественный Клавдий и его жена Мессалина

Я еще не въехал в город, так как провел ночь в лагере гвардейцев. Я приказал устроить на рассвете общий парад войск, которым предстояло участвовать в триумфе, и раздал дарственные деньги, которые, по моим расчетам, причитались им после продажи добычи, взятой в Лондоне, Колчестере и других местах, а также от продажи пленных. Деньги эти равнялись тридцати золотым на рядового, а сумма, полученная офицерами, была соразмерна их чину. Я уже послал деньги, исходя из этого же расчета, тем солдатам в Британии, без которых там нельзя было обойтись, и которые поэтому не могли вернуться в Рим для участия в триумфе. Я также раздавал награды: тысячу цепочек на шею за безупречное поведение на поле боя, четыреста налобных повязок (с золотыми медальонами в форме амулета, который надевают на голову лошадям) храбрым кавалеристам и тем пехотинцам, которым удалось убить кавалериста или воина с колесницы; сорок массивных золотых браслетов за выдающуюся храбрость – когда я их давал, я в каждом случае читал подробный отчет о том подвиге, за который их получали; шесть лавровых гирлянд тем, кто внес свой вклад в победу, хотя лично не участвовал в битве (среди тех, кто удостоился этой награды, был командир базового лагеря и адмирал, командовавший флотом); три бастионных короны – тем, кто первым пересек укрепления и проник во вражеский лагерь, и один орден Тупого Копья – Посиду: этот орден, как и гражданскую корону, давали за спасение жизни, и Посид более чем заслужил его.

По моему совету сенат присудил триумфальные украшения всем сенаторам, участвовавшим в кампании – другими словами, всем командирам полков и старшим штабным офицерам. К сожалению, Авлу и Веспасиану покидать Британию было опасно, но все остальные приехали, как один человек. Хосидий Гета и его брат Лусий Гета, который командовал восемью батальонами гвардейцев в Британии, оба получили награду: я полагаю, впервые в римской истории два брата надели триумфальные украшения в один и тот же день. Лусий Гета стал моим новым командующим гвардией, вернее, он делил этот пост с человеком по имени Криспин, которого временно назначил туда Вителлий, потому что Юст, прежний командующий, был мертв. Мессалина прислала мне срочную депешу, которую я получил накануне Брентвудской битвы, где писала, что Юст прощупывал различных гвардейских офицеров с целью узнать, поддержат ли они его, если он поднимет вооруженное восстание. Я полностью доверял Мессалине, поэтому, не желая рисковать, немедленно послал приказ о его казни. Прошло несколько лет, прежде чем я узнал истинные факты: до Юста дошли слухи о том, что творилось в мое отсутствие в дворцовом крыле, где жила Мессалина, и он спросил одного из полковников, как ему лучше поступить – сразу же написать мне или подождать моего возвращения. Полковник был одним из наперсников Мессалины, поэтому он посоветовал Юсту ждать – плохие новости могут расстроить меня и помешать исполнению военных обязанностей, – а сам направился прямиком к Мессалине. Смерть Юста, причина которой вскоре сделалась известна в Риме, послужила предупреждением не посвящать меня в тайну, о которой к этому времени знали все, кроме меня, – даже мои враги в Британии и Парфии, как ни трудно этому поверить! Мессалина все быстрей катилась по наклонной плоскости. Но я не стану описывать здесь ее поведение во всех подробностях, ведь я в то время ничегошеньки об этом не знал. Она приехала в Геную встретить меня, когда я вернулся из Франции, и пылкость ее приветствия была одной из причин того, что я чувствовал себя таким счастливым. Да и маленький Британик и его крошка сестра за эти шесть месяцев стали такие прелестные детки и так выросли, их было просто не узнать!