Божьи люди. Мои духовные встречи

Один Жених нашего сердца — Господь Христос, — а все, самые преподобные, люди — лишь «дружки» Жениху; они приводят к Нему невесту, — и сами удаляются. Так говорит Креститель (см.: Ин. 3, 29).

Поэтому привязывать к себе души — значит окрадывать Жениха Господа. Им они искуплены и Ему единому принадлежат!

Потому и епископ Феофан — отодвигал даже от себя людей, в особенности женщин. Иногда в этом отношении были случаи из ряду выходящие. Например.

Однажды он был в Ялте у архиепископа Алексия[272]. К тому приехали с визитом аристократы, муж и жена. Подошли под благословение к архиерею, а с ним, как еще тогда архимандритом, хотели поздороваться «за руку». С мужем еще он ответил рукопожатием, а когда и жена протянула ему руку, то он поклонился ей, а руки протянул за спину. Получилась неловкость: рука ее так и повисла в воздухе. Тогда архиепископу пришлось объяснить, что вообще монахи не здороваются с женщинами через рукопожатие, сохраняя целомудрие.

... Но едва ли был другой такой пример!

Еще раз мне пришлось купить ему билет в купе вагона (двухместное). Но после туда пришла и какая-то женщина. Немедленно он, вызвав меня в коридор, просил откупить другое целое купе, заплатив за два места. Так я и сделал, конечно.

За это благочестие и чтили его люди.

Напомню несколько фактов.

Вот он празднует свои именины в академии. Решено было сказать слово на литургии студенту отцу Зыкову. И он произнес короткое слово, сравнив епископа Феофана с пророком Илией. Рассказал он про явление ему Бога — не в виде сокрушающего вихря, не при громе, но при веянии тихого ветерка: и тамо бе Господь (ср.: 3 Цар. 19, 11-12)! Это так подходило к тихому епископу Феофану! И я (как преподаватель тогда в академии гомилетики) поставил отцу Зыкову за эту проповедь «5». И с охотой поставил!

Или вот ему приходилось уезжать из Крыма в Астрахань (не в нем была причина)[273]

. Пели молебен (или даже на литургии: не помню). Апостол читался из Послания к Евреям: Таков нам подобаше архиерей — кроток, незлобив (ср.: Евр. 7, 26)! И опять так это подходило к нему!

А на Пасху протоиерей, кафедральный настоятель собора (отец Наз-й) говорит мне: «Первый раз служба прошла без замечаний и раздражения архиерея!» Обыкновенно, по новости ее, люди путаются, и архиерей раздражается.

Любили его и в Астрахани, как мне приходилось слышать об этом. Один протоиерей, отец М-в, бывший ставленником его, а сейчас — настоятель в селе Заветном, еще вспоминает его с умилением, как святого. Для него — епископ Феофан ни с кем не сравним!

Но я сравнительно мало знаю его жизнь на епархиях. Однако сейчас мне вспоминается следующий случай из бытности его в Таврической епархии. Он был приглашен на престольный праздник в Георгиевский монастырь[274]

. Был позван и я, как ректор в то время Крымской семинарии. Обедали мы с ним в особом «архиерейском» домике, ниже монастыря.

Подали уху с пирожками, начиненными каким-то белым мясом. И ему показалось, что это цыплятина. Я не мог убедительно доказать ему, что это, вероятно, рыба. Что тут делать? Если есть — то грех сомнения! Если спросить игумена Н-ла, то он, конечно, будет отрицать мясной обман; и если бы он ругался за рыбу — все равно не убедишь его. Да кроме того, и обидишь игумена самым подозрением. И епископ Феофан просто отодвинул пирожки.

После я не раз видел белую рыбу, которая и по виду, и по вкусу напоминала цыплятину. Но раз он усумнился, а с другой стороны не хотел обидеть игумена подозрением, — то и не стал есть сомнительного.

30 ноября 1953 г.

Наставления

Об удовольствиях

Припомню несколько случаев.

В бытность мою студентом академии меня больно заинтересовал вопрос об удовольствиях для христианина. Произошло это вот почему.

У нас было философско-психологическое общество: на нем присутствовали желающие профессора и студенты. Обычно читались рефераты самими студентами; для этого употреблялись семестровые их сочинения. После начиналось обсуждение. Все это было интересно и полезно. Лекции казались нам сухими. Да и не было там активного нашего участия; а здесь именно в нем и была соль интереса: сначала говорили сами студенты, а потом принимали участие и профессора.

Однажды студент Пит-ч прочел свое сочинение «Учение Эпикура об удовольствии». Оказалось, оно совсем не было таким грубо-вульгарным, каковое мнение связалось с именем «эпикурейства» как с учением о безудержном удовольствии. Учение Эпикура было гораздо шире: «воздержание» от всего, что может причинить нам огорчение — будет ли это боль, пост и прочее, или наоборот, противоположное что-либо, все равно, нужно от этого воздерживаться. А что нравится, — хотя бы это был тот же пост, аскетизм, — то дозволять себе.

Обсудили доклад. А я думал: дозволительны ли для христианина удовольствия? Их же — так много: чай, сахар, варенье, пироги, яблоки, тросточки, красивые ботинки, хорошие брюки, вино, пиво, мягкая постель, хорошее мыло, прическа, — и пр., и пр., и пр.