БОЖЬИ ВОЙНЫ

— Пан де Бергов — немец, — принялся он подсчитывать на пальцах. — Пан фон Догна — тоже немец. Гуситам, взявшим в плен юного Койшбурга, кстати, тоже немца, до Троски значительно ближе, чем до Фалькенберга. Совершенно нормально и логично, что они пошлют кого-нибудь с требованием выкупа к де Бергову. Ибо известно и очевидно, что пан де Бергов передаст это пану фон Догне, своему родственнику.

— Пан де Бергов, — покрутил головой Чапек, — возьмет гуситского посла за жопу, кинет в яму. Он обычно так делает.

— Гуситы, — торжествующе усмехнулся Рейневан, — знают, что он так делает. Уже знают, что при переговорах с ним клятвы ничего не значат, что можно не придерживаться рыцарского слова. Поэтому в качестве посла они используют человека совершенно стороннего. Иностранца. Случайно болтающегося по округе бродячего поэта из Шампани.

Чапек ничего не сказал. Только воздел очи горе. То есть к кухонному бревенчатому потолку.

— Странствующий поэт из Шампани, — покрутил головой Самсон. — Ох, Рейнмар, Рейнмар… А ты знаешь хотя бы три слова на языке франков?

— И даже больше, чем три. Не веришь?

Par montaignes et par valeesEt par forez longues et leesPar leus estranges et sauvagesEt passa mainz felonz passagesEt maint peril et maint destroit…

— В меру свободно, — вздохнув, согласился Самсон. — И акцент, признаюсь, тоже сносный. А выбор фрагмента романа… Ну что ж, исключительно удачный и соответствующий обстоятельствам.

— Еще как соответствующий, — вклинился Шарлей, беззвучно вошедший в этот момент в кухню. — Уж лучше соответствовать воистину невозможно! Осталось только тебе, странствующий поэт из Шампани, придумать соответственно шампанское имя. Какое-то соответственно и удачно характеризующее тебя nom de guerre. Предлагаю: Ивейн ле Кретен. Когда отправляемся?

— Отправляюсь я. Один.

— Нет, — покрутил головой Самсон Медок. — Отправляюсь я. Это касается меня и только меня. Самое время взять собственное дело в собственные руки. Предположив, что идея Рейнмара — идея удачная, можно кое-что модифицировать: гуситы, чтобы доставить в Троски требование выкупа за юного Койшбуга, могут воспользоваться бродячим идиотом. Это представляется мне вполне хорошим прикрытием, а моя внешность…

— Твоя внешность, — прервал Шарлей, — аж дух захватывает. Но этого немного маловато. Дело требует, чтобы за него взялся человек, имеющий определенные навыки в деле обмана, мошенничества, вождения ближних за нос и способности их надуть. Не обижайтесь, но среди нас троих есть только один, который может претендовать на звание специалиста.

— Идея была моя, — спокойно возразил Рейневан. — И я от нее не откажусь. Отправляюсь один. Это право принадлежит мне как человеку, подавшему идею. Уверен, что я лучше кого бы то ни было подхожу для выполнения этого мероприятия.

— Неправда, — возразил Шарлей. — Меньше кого-либо. Тебе, а не нам, предсказано остерегаться Бабы и Девы. Но ты, конечно, в предсказания не веришь. Когда тебе удобнее.

— Беру пример с тебя, — отрезал Рейневан. — Кончаем треп. Я отправляюсь. Один. Вы остаетесь. Потому что, если…

— Интересно. Если?

— Если что-нибудь пойдет не так… Если я попадусь, то хочу верить, что в резерве у меня вы оба. Что вы придете на помощь и вытащите меня…

Шарлей долго молчал. Наконец сказал:

— Мучает меня мысль, что если б я сейчас дал тебе, Рейнмар из Шампани, чем-нибудь твердым по голове, связал намертво и запер на какое-то время в подвале, то ты когда-нибудь поблагодарил бы меня за это. И меня, понимаешь, интересует, почему я этого не делаю.

— Потому что знаешь, что я б не поблагодарил.

Реализация идеи пошла нормально. Все еще гостивший в Михаловицах гейтман Войта Елинек, которому сообщили — без деталей — о мероприятии, по собственной инициативе и весьма поспешно предложил свою помощь. Направляясь с небольшим отрядом разведчиков к Роймунду, он сообщил, что готов немного удлинить путь и эскортировать Рейневана до Йичинского тракта, где тот запросто примкнет к какому-нибудь купеческому каравану.

Они отправились в тот же день. Около полудня.

Ближе к вечеру проснулся и пришел в себя Беренгар Таулер. Его уже не рвало, он мог достаточно прямо стоять и даже ходить.

Сам пошел в отхожее место и без чьей-либо помощи вернулся обратно. Короче: походило на то, что он выздоровел. Настолько, чтобы Шарлей и Ян Чапек могли припереть его к стенке относительно ведущего в Троски секретного подземного хода. Изобразив мины инквизиторов, они засыпали выздоравливающего вопросами, имеющими целью обложить его и прищучить на жульничестве.

— Какой проход? — Бледный Таулер побледнел еще больше, заморгал, но отнюдь не испугался. — Какой подземный коридор? О чем вы?

— Как ты собирался ввести нас в Троски? Тайным проходом, да?