БОЖЬИ ВОЙНЫ

Увидев туго набитый деньгами кошель, агент посветлел, а узнав, зачем они пришли, начал действовать удивительно четко. Тут же обеспечил конспираторам помещение: лежащее на улице Млечной жилье купца, убежавшего из города, доверив Трутвайну ключ и присмотр. Незамедлительно предложил также помощь в приобретении необходимого сырья. Не спрашивал, зачем это сырье понадобится. И хорошо сделал, потому что ему все равно никто б не сказал. В тот же день Рейневан с помощью заклинаний и амулетов начал в купеческом доме изготовлять магические зажигалки, именуемые ignis suspensus[713]. Остальная часть команды отправилась в город купить что надо. И возникла проблема.

Проблемой, как ни странно, оказались не сера и не селитра, которые без особых трудов приобрели у городских аптекарей, не смола, которая в достатке оказалась у сбежавших под защиту стен ближайших смолокуров, не сурьмяный порошок, который — потребовав, правда, истинно сказочную цену — продал им сбежавший из Быстрицы алхимик. Сложность составил наименее, казалось бы, сложный компонент — масло. Масла в Клодзке не было. Все раскупили.

В городе было очень мало специализированных маслобоев, потребность в масле полностью покрывали городские давильни. Изготовление масла intra muros[714] осуществлялось в мельницах как побочная деятельность. Занимались ею мельничные подмастерья. Сейчас, учитывая опасность осады, часть подмастерьев ушла под оружие, остальные днем и ночью мололи муку для хлеба.

Бесценный альтарист у Девы Марии нашел средство и на это. Услышал в приходской церковке передаваемую шепотом новость, что у одного из городских маслобойщиков есть запасы, но он их скрывает, чтобы в соответствующий момент разбогатеть на спекуляции. Возможно, он согласится продать кадку или две. Заявив о готовности посредничать в переговорах, альтарист ушел, потому что надвигались сумерки.

Назавтра в городе началось смятение и возбуждение, люди бежали к Зеленым воротам. Отправилась туда и компания. Столпившийся на стенах народ указывал пальцами на вздымающиеся на юге столбы дыма. Горели, шел слух, Регенсдорф, Мартинов, Ганнсдорф и Желязно. Черный дым, превращаемый ветром в рваные султаны, вскоре взмыл к западу от города, над Шведельдорфом и Рошицами. Возбуждение горожан достигло высшей точки. Вкупе с более ранними сообщениями о сожжении Кунцендорфа дымы на западе могли означать только одно — гуситы брали Клодзк в клещи.

— Завтра, — когда они вернулись, Бисклаврет многозначительно взглянул на Рейневана, — завтра Краловец будет у города.

— Успею, — указал Рейневан на пять уже обернутых соломой кувшинов. — Достаточно будет залить масло, перемешать, зашпунтовать, осмолить. И готово. Потом останется подложить их туда, куда надо. Ты подумал когда?

Бисклаврет по-волчьи усмехнулся.

— А как же, — зловеще процедил он сквозь зубы. — Это уже распланировано.

— Вот-вот подойдет Трутвайн. Он уже должен здесь быть. Даст Бог, с хорошими вестями.

Однако Йоганн явился лишь в десятом часу дня, через час после того, как у августинцев отзвонили нону. Но новости он действительно принес хорошие. Маслобойщик, сказал, масло продаст. Однако требует…

Услышав названную ему на ухо цену, Бисклаврет зловеще поморщился. Отозвал альтариста в сторону, они там долго торговались.

— Решено, — сообщил он, вернувшись. — За товаром пойдем ночью. Маслобойщик требует, чтобы операция прошла скрытно.

К вечеру пожары были уже в пределах видимости невооруженным глазом. Загорелись Лещины, Павлова, Рушовицы, монастырское село Подзамок. Гражданских лиц со стен согнали, их место заняли латники. Готовили бомбарды, катапульты и другие грозно выглядевшие машины.

Колокола города били на Ангела. Бисклаврет воздержался от комментариев, но Рейневан видел и знал то же, что и все.

— Француз?

— Что?

— Я понимаю, что у тебя есть возможность сконтактировать с Жехорсом?

— Правильно понимаешь.

— А наш путь бегства? Ты об этом подумал?

— Ты занимайся своими бомбами, Рейневан. Чтобы они взорвались. Чтобы заклинание подействовало на расстоянии.

— Я занимаюсь этим. Даже очень. Ты и понятия не имеешь, насколько очень.

Колокол у Девы Марии тремя — быстро один за другим последовавшими — ударами огласил ingitegium, приказ погасить огни и свет. Порядочные горожане при таком знаке обязаны отправляться в постель.

Рейневан, Бисклаврет, Шарлей и Самсон не были порядочными гражданами. Не относился к таковым также и Йоганн Трутвайн, явившийся на Млечной в сумерках. Когда опустилась тьма, им надо было прокрадываться в район Водной Фурты, на улицу Резницкую.

Несмотря на объявленный ingitegium, город не спал. Город волновался. Да и ничего удивительного, на юге и западе небо было светлым от зарев пожаров, неприятель был уже почти у ворот, а вдоль валов горели солдатские костры, часовые перекликались на стенах, по улицам гудели шаги патрулей. При таких условиях дорога отняла у них гораздо больше времени, чем они предполагали. Трутвайн начал бояться, что маслобойщик не станет ждать, решив, что они отказались.