БОЖЬИ ВОЙНЫ

Ратушные служащие и люди фон Гунта стащили женщину с Рейневана, дергая, тормоша и тряся как куклу. Женщина вдруг обвисла у них на руках, закатила глаза. Спазматически раскашлялась, подавилась, захрипела. И неожиданно харкнула, плюнула и сморкнулась. Очень обильно и чрезвычайно широко. Кровь и слизистая клейковина густо испещрила лица и одежду окружающих.

— Пресвятая Мария! — завопил кто-то в толчее. — Это же зараза! Мор! Мор!

Повторять нужды не было. Все знали, что такое mors nigra, Черная Смерть, все знали, как следует бороться с Черной Смертью. Принцип был простой, правило было одно и гласило: fuge, беги. Все — торговцы, прохожие, служащие, военизированный отряд епископа, Нос, фон Гунт — бросились панически бежать, сбивая и топча друг друга. Соляная площадь опустела за одну секунду.

Остался лишь Рейневан. Медик. Склонившись на коленях над зараженной. Он пытался разжать ей губы, облегчить, удалить блокирующие горло слизь и сгустки. «От этого нет никаких заклятий, никаких чар, никакого амулета. Никакая магия не лечит и не предохраняет от заражения лёгочной формой чумы… Ведь это же легочная форма, без сомнения, проявления классические, хотя… У неё нет лихорадки… Холодный лоб… И тело… Груди… Возможно ли это? Что-то здесь не так…»

Женщина с обычным лицом отодвинула его руку.

— Вместо того чтобы меня лапать, — промолвила она спокойно и выразительно, — ты бы бежал, глупышка несчастный. Быстро. Прежде чем они спохватятся, что это был розыгрыш.

Он не заставлял повторять два раза.

Если бы он решился удирать из Вроцлава как был, пешком, в одном тонком кафтане на плечах, ему бы это удалось. В городе переполох и сумятица, побег имел вполне порядочные шансы на успех. Но Рейневану было жаль своего добра и полученного в подарок от Дзержки де Вирсинг гнедого иноходца. Он оказался неспособным к тому, чтобы не моргнув глазом без малейшего сожаления бросить материальные блага. Короче говоря, погубил его материализм. Как и многих до него. Сцапали его в конюшне. Набросились в тот момент, когда он седлал коня. О сопротивлении не могло быть и речи. Было их слишком много, с таким же успехом можно было пытаться победить сторукого Бриарея[834]

. В легко предвиденном финале у Рейневана был мешок на голове и путы на руках и ногах. Потом его подняли и словно куль бросили на телегу. И привалили чем-то мягким и тяжелым, наверное, тряпьем.

Щелкнул кнут, скрипнули оси, воз подскочил и покатился по вымощенной булыжником улице. Приваленный кучей тряпья Рейневан ругался, неистовствуя в бессильной ярости.

Глава 3

В которой подтверждается поговорка и получается, что мир действительно тесен — ибо на каждом шагу Рейневан натыкается на знакомых.

Телега, на которой его везли, подпрыгивала и шаталась на выбоинах, треща при этом так, будто вот-вот готова развалиться. Рейневан, воспринимающий придавившую его кучу тряпья и колючей рогожи как пытку и вовсю костерящий своих похитителей, очень быстро изменил мнение. Будучи обездвиженным, он не бился о борта бешено мчащего экипажа, хотя чувствовал и слышал грохот других предметов, возможно, бочек и лестниц, которые беспорядочно летали внутри, то и дело перекачиваясь через него. Езда, однако, была такая лихая, что даже запеленатый в кокон Рейневан пощелкивал зубами, когда телега подскакивала на буераках и колдобинах.

Сколько длилась эта дикая гонка оценить было трудно. В любом случае долго.

Его вытащили из-под тряпок, не церемонясь, бросили с воза на землю. Или скорее в болото, потому что одежда мгновенно начала промокать. Почти в то же мгновение его также бесцеремонно подняли, рывком сорвали с головы мешок. От толчка он ударился спиной о колесо.

Они были в овраге, на склонах еще белел снег. Однако в воздухе уже пахло весной.

— Невредим? — спросил кто-то. — Цел?

— Да видно же, что цел. Ведь на собственных ногах стоит. Давайте грошики, как договаривались.

Люди, которые его окружали, были разными. С первого взгляда их можно было разделить на две группы, даже две категории. Одних сразу можно было квалифицировать как городских преступников и потрошителей карманов, повес из банд и шаек, которые сильно терроризировали вроцлавскую окраину. Именно они, вне всякого сомнения, схватили его в конюшне и вывезли из города на телеге. С тем, чтобы сейчас передать его другим. Тоже бандитам, но как бы другого класса. Наемникам.

На дальнейший анализ не хватило времени. Его схватили, усадили на коня, привязали запястья к луке седла, дополнительно связав плечи дважды протянутой под мышками веревкой. Концы веревки взяли два всадника, один справа, второй слева. Другие плотно их окружили. Кони фыркали и топали. Кто-то толкнул его в спину чем-то твердым.

— Трогаем, — услышал он. — Только без глупостей. А то получишь по морде.

Голос показался ему знакомым.