Божьи воины

— Пока вы здесь устраивали парады с трупьими головами на пиках, — довольно нагло сообщил тощага, — епископ сбежал через Вроцлавские ворота. Не отстали от него князья Рупрехт, Людвик Олавский и Ян Зембицкий.

Прокоп Голый не прокомментировал, только вопросительно глядел. Дроссельбарт понял без слов.

— О Рупрехте, — заявил он, — вы можете временно забыть, он будет бежать аж до Хойнова, на вашем пути уже не встанет. Если хотите знать мое мнение, вот-вот удерет также и его дядюшка. Людвик Бжеский, Людвик, как вы наверняка заметили, в бою участия не принимал, даже не двинулся от Бжега, хоть епископ лаялся. У него немалая сила, что-то около ста копий конников. А боя избегает. Или трусит, или... относительно этого ходят другие слухи... Говорить?

— Слушаю. — Прокоп задумчиво поигрывал кончиком уса. — Я внимательно слушаю.

— Жена Людвика Бжеского, Эльжбета, является, как вы знаете, дочерью бранденбургского курфюрста Фридерика. Курфюрст договаривается с польским королем Ягеллой, сватает к его дочери сына. Знает, что польский король тайно благоволит чехам, поэтому, чтобы его не раздражать и не подпортить шансов на марьяж с Польшей, курфюрст через дочь воздействует на князя Людвика, чтобы тот избегал...

— Достаточно. — Прокоп отпустил ус. — Какие-то глупости, жаль время тратить. Но подкармливайте эти слухи, подкармливайте. Пусть кружат. Что скажете о Яне Зембицком? И о юном князе Олавы?

— Прежде чем они сбежали из Нисы, был скандал. Между ними двумя и Путой из Частоловиц. Не секрет, в чем дело. Оба хотят спасти свои княжества. Короче говоря, хотят договориться. Откупиться.

— Тех, кто с нами связывается, — медленно сказал Прокоп, — Люксембуржец грозит лишить жизни, чести и имущества. Церковь для коллекции добавляет проклятие. Они забыли об этом? Или считают угрозы пустышками?

— Люксембуржец далеко, — пожал плечами Дроссельбарт. — Очень далеко. Слишком далеко для короля. Король обязан защищать подданных. А что делает Зигмунт? Сидит в Буде. В стычке с Путой князья воспользовались этим аргументом не один раз.

— Каково ваше мнение? — поднял голову Прокоп Голый. — Горн? Белява?

— Ян Зембицкий — предатель, — поспешно выпалил Рейневан. — Завравшийся мерзавец! Сбежал из Нисы, предал и оставил одного Путу, своего будущего тестя. Он предает Люксембуржца, хочет договориться с нами, потому что сегодня ему так выгоднее. Завтра он ради выгоды предаст нас!

Прокоп долго смотрел на него, наконец сказал:

— Я полагаю, что Ян Зембицкий и Людвик Олавский в нерешительности, что они колеблются, что не знают, как подойти к нам. Облегчим им задачу, сделав первый шаг. Если они действительно хотят вести переговоры, то ухватятся за возможность обеими руками. Поедете в Зембицы и Олаву, передадите предложение. Если они заплатят пожоговые и воздержатся от вооруженных действий, я пощажу их княжества. Если не заплатят или договор нарушат, то и за сто лет не поднимутся из развалин и пепелищ. Поедете немедленно, Горн и брат Дроссельбарт.

— А я? — спросил Рейневан. — Я — нет?

— Ты — нет, — спокойно ответил Прокоп. — Ты что-то слишком уж возбуждаешься. Я чувствую в этом что-то личное, какую-то злость, какую-то личную месть. Мы в этой кампании реализуем высшие цели и идеи. Несем истинное слово Божие. Жжем церкви, в которых вместо Бога почитают римского антихриста. Караем продавшихся Риму прелатов, притеснителей и угнетателей народа. Караем жаждущих славянской крови немцев. Но кроме высоких идей, есть у нас и практические интересы. Урожай был скверный, кроме того, мы начинаем ощущать результаты блокады. Стрых[218] овса стоит в Праге четыре гроша, Рейнмар, четыре гроша! Чехам грозит голод. Мы отправились в Силезию за добычей и трофеями. За деньгами. Если я могу получить деньги без боев и человеческих жертв, тем лучше, тем больше выгода. Договоры и союзы, запомни, это столь же хороший способ ведения войны, как и обстрел из бомбард. Ты это понимаешь?

— Понимаю.

— Прекрасно. Но я все равно подожду, пока это отстоится в твоей душе. А пока в Зембицы и Олаву пойдут Горн и Дроссельбарт. Без тебя. Для тебя у меня есть другое задание...

На следующий день, в субботу перед воскресеньем Judica[219], которую в Силезии называют Белой, а в Чехии Смертной, Прокоп начал переговоры с Путой из Частоловиц относительно откупных за взятых в бою пленников. В это время Ярослав из Буковины и Зигмунт из Вранова спалили Отмухов и Пачков, украсив небо двумя могучими, видимыми издалека столбами дыма. Отик из Лозы, Змрзлик и Товачовский тоже не бездействовали — спалили Виднаву и захватили замок Яворник. Не сплоховал Пухала, тщательно и методично сжигавший епископские деревни и фольварки.

Однако Прокоп нашел время для Рейневана. Оторвался от переговоров, чтобы попрощаться. И дать последние указания.