Божьи воины [Башня шутов. Божьи воины. Свет вечный]

– Говорят, – сказал Пухала, подпрыгивая и потряхивая своим хозяйством, – три дня тому Шарлей палил сёла где-то под Рыбником. Но я не советую тебе там его искать, медик, запросто нарвешься на ратиборских, а они с тобой долго разговаривать не станут. Ты здесь Шарлея жди, он здесь скоро появится. Ведь завтра или послезавтра мы выступаем. Идем на Козле. На Конрада.

Шарлей не появился, а наступление на козельский край началось через два дня. Союзническая армия просто тряслась от желания вступить на земли ненавистного Конрада Белого; Бедржих и его проповедники побеспокоились об эффективной пропаганде, делая из козельского князя кровожадное чудовище, виновного в многочисленных злодеяниях, совершенных во время крестовых походов и нападений на Чехию. В действительности в крестовых походах и нападениях принимали участие вроцлавский епископ Конрад Старший и олесницкий князь Конрад Кантер, вина Конрада Белого состояла исключительно в том, что он был их братом. В таком множестве Конрадов ошибки были неизбежны.

Утром двадцать восьмого марта гуситская армия стала боевым порядком. Захлопал на ветру белый треугольный штандарт Табора, Veritas vincit с Чашею, возле него опольский орел Болька Волошка на хвостатом гонфаноне. Приказал развернуть свои знамена также Корыбутович, и тогда выяснилось, что в бой он пойдет под знаком Погони. В соответствии с традицией перед строем выехали полевые проповедники, чешские, силезские и польские. Воины сняли головные уборы и начали громко молиться. Над полем разнеслось многоязыкое бормотание.

Перед строй выехал Бедржих из Стражницы. Уже не только осанкой и голосом он имитировал Прокопа, но даже одевался, как Прокоп, в характерный колпак, бригантину и плащ с волчьим воротником. Как Прокоп он остановил коня, как Прокоп поднял руку.

– Божьи воины! – громко закричал он, в точности как Прокоп. – Правоверные славяне! Вот пред вами вотчина недруга Бога и истинной веры! Вот пред вами земля вашего врага, врага непримиримого и жестокого, на руках которого не высохла кровь верных и набожных! Который вёл против нас орды крестоносцев, чтоб уничтожить правду Бога! Вот пришло время мести! Месть, месть врагу! Господь есть Бог мщения, когда говорит: «И посещу Вила[1136]

в Вавилоне, и исторгну из уст его проглоченное им!»[1137] Так пусть же этот Вавилон превратится в руины, в жилище шакалов, место ужаса! Пусть станет необитаемым, пусть высохнет море его, истощится источник его! Говорит Господь: «Поведу их на заклание, как ягнят, как баранов вместе с козлами!» На заклание! На заклание и уничтожение! Тогда вперед! Исполняйте волю Бога и воплощайте в жизнь Слово Его! Вперед! Вперед, в бой!

Бряцающий железом, ощетинившись остриями, колонной длинною более мили, насчитывающий тысячу триста конных, одиннадцать тысяч пехоты и четыреста возов, рейд вошел в козельский край.

Как на громкие заявления и горячий пыл, армия делала очень немного. Полевое войско Табора, способное преодолевать на марше восемь миль в сутки, по землям козельским ползло, как черепаха, к удаленному всего на четыре мили Козле дошло только тридцатого марта. Разъезды, которые высылались по пути, палили и грабили села и небольшие города.

Козле перво-наперво угостили пятидесятифунтовым камнем из опольской бомбарды, весьма точно угодив прямехонько в крышу над нефом приходской церкви. Этого было достаточно, чтобы город сдался и был немедленно аннексирован Больком Волошеком. Из-за этого военачальники поссорились, потому что на Козле, как оказалось, претендовал также Корыбутович. Спор разрешили, разделив между собой выкуп, который заплатили жители Козле. В рамках договоренностей Волошек вместе с Корыбутовичем предприняли совместную акцию: тронулись с отрядом на север, на Краковице, Отмент и Обровец. Те замки и земли принадлежали князю Бернарду, дяде Волошека. Набег, как выразился молодой гуситский князь, должен был напугать старого хрыча и показать, кто действительно правит Опольщиной.

Тем временем Пардус и Пухала продолжали грабить имения князя Конрада, уничтожали их огнем и мечом. Не все. Штаб Кромешина под Козле превратился во что-то наподобие конторы, к которой ежедневно выстраивалась очередь просителей. Рыцари, мещане, священники, монахи, мельники и мужики, что побогаче прибывали, чтобы заплатить. Кто заплатил, тот спасал свое имущество и пожитки от огня. Кромешин торговался, как старый ростовщик, а его сундуки трещали от налички.

Рейневан был не единственным, кто смотрел на это с отвращением.

Во вторник после воскресенья Judica к рейду неожиданно присоединились поляки – насчитывающий две сотни коней отряд добровольцев из Малопольши. По дороге они прошли через цешинское княжество, паля, грабя и разворовывая. Цешинский князь Болеслав, до недавних пор сохранявший благоразумный нейтралитет, на старость сглупил, дал себя задурить обещаниями Люксембуржца и объявил гуситам войну. Вот и имел войну, он и его край.