Божья девушка по вызову. Воспоминания женщины, прошедшей путь от монастыря до панели

Благодаря ее заботе вскоре я пришла в себя. Хотя говорила она очень мало, ее отношение и действия имели гораздо большее значение. Я была испугана видом женской крови, но ее легкое отношение к ситуации указывало на то, что женственность – это хорошо. Она не знала лишь того, что это мои первые месячные. Я получила чистую сложенную тряпку, две булавки, чтобы приколоть прокладку к трусам, и испытала облегчение, одев чужое платье, пока мое собственное сохло на веревке.

Моя первая менструация могла бы пройти и лучше, но все могло быть и хуже, начнись месячные в присутствии матери. Мать звала своих дочерей «неряхами», когда у нас были месячные или когда проявлялась наша женская природа. Возможно, чужая юность напоминала ей о том, какой «плохой» она была сама. Однажды я задела ее чувство пристойности, когда лениво прислонилась к дверному косяку, наблюдая за мужчиной, чинившим в доме водопровод.

«Ах ты, грязная тряпка! – ядовито проговорила мать внезапно охрипшим голосом. – А ну перестань выставляться перед рабочим!»

Она говорила на голландском языке, поэтому водопроводчик не обратил на ее слова внимания. Я с удивлением взглянула на себя, внезапно осознав предосудительность своей позы и ощутив вину. На глаза навернулись слезы, я ругала саму себя, но дело было сделано. В подростковый период я нуждалась в матери, к которой можно было бы прийти за защитой, но вместо этого она нападала на меня сама.

От поцелуев рождаются дети

РЯДОМ с великолепной церковью на самом большом холме на Ричмонд-Черч-стрит располагался красивый монастырь Воклюз и при нем – женский колледж. Этот монастырь также принадлежал Верным Спутницам Иисуса и был создан для мигрантов и небогатых людей, предлагая им более низкие стандарты образования по сравнению с Дженаццано.

Если бы у Христа, который, как известно, был бедным, родились дети, их бы не приняли в Дженаццано. Как и дочерей садовника. Монахини дают обет бедности, но при этом строго соблюдают принципы классовой системы, помогающие его поддерживать. Однако эта система позволяла сестрам заботиться о бедных, и мы получили наше образование бесплатно, как дети служащего в Дженаццано. Шесть мальчиков, окончив начальную школу, отправились в школу Христианских Братьев.

В наше первое утро в Воклюз монахини не знали, куда направить мигрантов Карлу и Лизбет. Несколько минут они совещались, а потом мать Элеонора изрекла на безупречном английском языке: «Карла и Лизбет, вы обе идете в восьмой класс [первый класс средней школы], поскольку, несомненно, отстали из-за того, что английский для вас не родной язык; к тому же, Карла, в последние два года ты многое пропустила из школьной программы». Слова произносились будто с кафедры проповедника. «Обучаясь в одном классе, вы сможете помогать друг другу в новом непривычном окружении», – сказала другая монахиня.

Движимые добрыми намерениями, сестры и не подумали спросить нашего мнения, чтобы принять обоснованное решение. В восьмом классе учились двенадцатилетние дети. Мне же было четырнадцать. Сердце мое упало, но я ничего не сказала.

Мы с моей темноволосой сестрой спали в одной постели и не всегда были лучшими подругами, поскольку слишком отличались. Наша двойная кровать находилась в конце длинной узкой комнаты, а на другом конце в такой же кровати спали младшие сестры. Единственным моим личным пространством была ближайшая стена, куда я повесила подаренный мне на день рождения неоновый крест, и одна сторона шкафа, завешанная многочисленными изображениями святых и текстами молитв, которые я читала каждый день. Определение нас в один класс было своеобразным продолжением этой общей постели, насильственным смешением наших личностей. Я очень расстроилась, униженная тем, что буду учиться в том же классе, что и младшая сестра, – к тому же со мной даже не посоветовались. Следующие четыре года я провела в полнейшей скуке, чувствуя себя среди одноклассниц слишком взрослой и слишком высокой – другими словами, изгоем.

Прежде чем отправиться наверх, в классную комнату, мы выстроились в ряд на широкой крытой веранде с зелеными деревянными перилами. «Девочки, поднимите юбки, чтобы мы проверили ваши штаны». Штаны защищали нас от возможного обнажения во время игр с мячом или ходьбы взад-вперед по лестнице; к тому же края наших юбок должны были опускаться ниже колен. Мы носили плотные коричневые фильдекосовые чулки, ботинки со шнуровкой, белые рубашки с круглыми накрахмаленными воротниками и форменные галстуки. «Вы, конечно же, знаете, что должны носить перчатки и шляпы вне стен колледжа». Сестры и старшие ученицы продолжали проверять нас до тех пор, пока мы не научились приводить наш внешний вид в стопроцентное соответствие с монастырскими требованиями.