Брачные узы

— Вы женаты, молодой человек? Нет? Да-а, я так сразу и подумал. Такие вещи я распознаю с первого взгляда.

Помолчал немного и продолжил:

— Не женитесь, молодой человек… Мой вам совет. Женщины, пока не уверены в вас, добры и покладисты, веревки из них можно вить. Но стоит надеть им обручальное кольцо — конец! Бьют копытом, брыкаются — и тут уж никакого сладу с ними нет. Таков природный закон, молодой человек! Тут ни разумом не поможешь, ни чем другим. Разве я не прав?!

— Но ведь не все женщины одинаковы, — попытался возразить Гордвайль.

— Вы полагаете? Нет, говорю я вам! Все как одна!

Он отхлебнул из кружки и повторил для большей убедительности:

— Нет никакой разницы!

— Взгляните на меня, — продолжал, он спустя минуту, указав на свое опухшее, серое лицо. — Нет-нет, посмотрите хорошенько! Ведь не скажешь, что я уродлив. А и скажешь — никто не поверит! И смотрите, как получилось. Первая моя, покойная Фрицл, была еще туда-сюда. Это я, пожалуй, вел себя с ней по-свински. Как на духу скажу, большой свиньей я был. Но и она, Фрицл, тоже та еще была святоша, можете мне поверить. К ней двое ходили — герр Менцель, железнодорожник, и слесарь Польди, два любовника — это немного. По чести говоря, немного. А когда я вернулся в восемнадцатом году с итальянской кампании, она уже умерла. Доброй души была женщина, Фрицл, но рвань порядочная. Тут уж ничего не скажешь! Ну да будет земля ей пухом! Теперь дальше! Женился я, стало быть, на Густл. Может, выпьете еще кружечку, господин доктор? За мой счет. Нет, вы просто обязаны выпить! Шурл, еще кружку господину доктору! Итак, значит, теперь — Густл. «Густл, — говорю я ей, — теперь все, вопрос исчерпан! Точка! Теперь ты имеешь дело со мной, ясно? Я в таких вещах дока!.. С этого дня мужчины для тебя не существуют — баста! Ни единого! Потому что где один, там и два, и три, и пять — и конца-края не видно! Так что кончай с этим!» Так я ей сказал, значит. И что вы думаете, господин доктор? Быть мне последней падалью, если это помогло!

Гордвайль уже чувствовал усталость. Ему предстоял еще неблизкий путь домой. Однако собеседник почему-то заинтересовал его.

А тот продолжал, глядя теперь прямо в лицо Гордвайлю темными разбегающимися глазами:

— Понимаете, господин доктор, вы ведь человек умный, я это сразу заметил! Френцля Гейдельбергера на мякине не проведешь! Вот я и говорю, вы ведь понимаете: если женщина уже начала вертеть хвостом, она для меня конченая. Парой оплеух здесь делу не поможешь! А уж если Френцль Гейдельбергер поставил свою печать, месяц и десять дней будет помнить, можете мне поверить! Но скандалить на людях — это нет! Френцль Гейдельбергер в газеты не попадет, чтобы это было ясно! Человек не свинья, и во всем должен быть порядок!

Все посетители тем временем уже покинули заведение. Появился официант с метлой и принялся ставить стулья на столы ножками кверху. Кто-то громко зевнул. Обычная после закрытия пустынная тишина медленно воцарялась в зале. Гордвайль встал.

— Я вижу, у вас нет времени, — сказал Френцль Гейдельбергер. — Обождите, я с вами.

На улице он сказал:

— Вы ведь тоже живете в доме 17 по Лихтенштейнштрассе, не так ли? Я вас несколько раз там видел.

Нет, Гордвайль только иногда заходил туда к сапожнику Врубичеку.

— Вот как! Но вы ведь студент, господин доктор? Я сразу это понял. У меня на такие вещи глаз наметанный. Ну, я вижу, вы торопитесь — за честь мне было поговорить с вами, господин доктор! Большое удовольствие мне доставили. Люблю побеседовать с умным человеком. Будете у Врубичека, заскакивайте ко мне наверх. Френцль Гейдельбергер, считайте, вам как брат!

Гордвайль повернул в сторону Шоттентора. Шел он неспешно: устал. Прошедший день казался длинным, как целая неделя. Однако сквозь свинцовую усталость пробивалась огромная радость. Хотя из-за усталости и выпитого пива все его чувства сейчас притупились и Гордвайль не осмеливался прокручивать в памяти детали осчастливившего его события. Придя домой уже после двух ночи, он рухнул на кровать словно убитый и мгновенно заснул.

4

На следующий день Гордвайль проснулся в десять утра. И сразу теплая волна приятных ощущений захлестнула его. Он выспался и чувствовал себя бодрым и полным энергии.