Брачный контракт с мадонной

Пожалуй, любое новое начинание нужно как-то обозвать для начала. Он теперь детектив и название «Тузик» на двери неуместно. Виталя встал и снял табличку с двери, благо, она просто болталась на верёвочке. Варианты названий зароились в голове как мухи, но все они никуда не годились Наконец, мелькнула какая-то ассоциация и Виталя вывел чёрным маркером с обратной стороны таблички — «Орхидея». Отлично! Оригинально, красиво, неглупо. Креативно, как теперь принято говорить. Конечно, он не повесит сразу табличку этой стороной, будет скрывать пока свои детективные делишки под «Ветеринарной клиникой „Тузик“. Но… может быть потом, если всё получится, он возьмёт лицензию, получит разрешение на ношение оружия… Виталя чуть пониже названия нарисовал на табличке орхидею так, как он её себе представлял — с изогнутыми, как ручки кувшина, лепестками и длинным стеблем.

Что дальше?

Он взял телефонную трубку и набрал номер Кирилла. Тот ответил мгновенно, будто сидел у телефона и ждал звонка.

— Кирюха, здорово! Есть у тебя какой-нибудь детективчик?

— Что?! — не понял Кирюха.

— Ну, книжка такая, где кто-нибудь кого-нибудь убивает, а сыщик потом расследует!

Повисло молчание, из которого Виталя сделал вывод, что Кирюха очень беспокоится за его вменяемость.

— Кирюха, я это, не чокнулся. Просто вечером почитать нечего.

— Слышь, Гранкин, а деньги тебе уже не нужны? — тихо спросил Кирилл.

— Нет. Да. Ну, в общем, они у меня почти есть.

Опять повисло молчание, и Гранкин окончательно убедился, что проходит у друга с пометкой «псих».

— А любовный роман тебе не сгодится? — спросил осторожно Кирилл. — У Наташки их пруд пруди.

— Не, — вздохнул Гранкин. — Мне б детективчик на ночь. Для теоретической подготовки, — ляпнул он, но тут же заткнулся.

— А может, придёшь вечерком? — предложил Кирюха. — Наташка с девчонками к подружке на дачу с ночёвкой уехала. Посидим, выпьем, а?!

— Не, Кирюха, — вздохнул Виталя, — я больше не пью. Кажется.

Эфир опять затопило молчание и Гранкин понял, что окончательно доказал свою невменяемость.

— Покедова, — сказал он Кирюхе и повесил трубку. Потом подумал и набрал Петровича.

— Петрович!

— Гранкин! Хорошо, что ты позвонил! Скажи, у тебя из кабинета ничего не пропало?

— Нет. А что? — удивился Виталя.

— Сандип из больницы звонил. Он припомнил, что грабитель, который ему оказывал помощь, забегал в здание типографии! Подумай сам, откуда у вора с собой жгут и бинты? Скорее всего, он у тебя их из кабинета попёр!

— Нет, Петрович, ничего такого я не заметил, — стараясь быть безмятежным, сказал Виталя. — Замок на двери цел, в кабинете вроде всё на своих местах. Знаешь, я думаю, раз он такой сознательный, этот грабитель, то мог и с собой перевязочный материал таскать.

— Да? — неуверенно спросил Петрович. — Странно всё это… А ты зачем мне звонишь?

— Петрович, у тебя есть детективчик? Вечерком хочу почитать.

— Детективчик? — хохотнул Петрович. — Вечерком почитать? У тебя ж жена родила! Насколько я знаю, при этом деле первые полгода не до детективчиков! В первые полгода вообще не до чего!

Сердце у Витали заныло, засаднило, застучало с перебоями где-то в горле.

— У меня Сашка спокойная, как танк, — сказал он. — Хошь — детективчик вечером читай, хошь — дамский роман.

— Ладно, есть у меня детективчик, — оживился Петрович. — Местный автор, сам себя издаёт за свои же бабки. Тираж только у меня печатает, я ему скидки хорошие даю. Наши бабы читали, говорят, забавно. Заходи, подарю книжечку.

* * *

Виталя брёл по вечернему городу. Под мышкой он держал детектив, а внутренний карман его пиджака оттягивали десять тысяч долларов. Вечерний город жил в обычном ритме вечернего города: светофоры мигали, пешеходы спешили, водители зло переругивались через полуоткрытые окна машин — нет на свете более раздражённых людей, чем водители, застрявшие в пробках.

Гранкин не поехал домой на автобусе, он решил, что прогулка позволит проветрить мозги и ещё раз всё обдумать, как следует.

У входа в метро сидела древняя бабка и торговала вязаными носками и рукавицами. Товар был несезонный, июль и так измотал жарой, и народ спешил мимо старушки, не обращая внимания на тёплый, пушистый товар. Старушка дремала на перевёрнутом ящике, время от времени её голова заваливалась набок. Тогда она вздрагивала, открывала выцветшие глаза и неуверенно обращалась к прохожим:

— Граждане, купите носочки и рукавички! Очухаться не успеете, как холод скуёт морозом ваши ручки и ножки!

Потом она снова засыпала, голова падала набок, бабушка вздрагивала, открывала глаза и вновь начинала:

— Граждане, купите носочки и рукавички! Очухаться не успеете…

Виталю зацепили слова «холод скуёт морозом ваши ручки и ножки». Он вспомнил про «сырое подвальное помещение» и остановился у ящика, на котором были разложены шерстяные носки. Бабка мгновенно проснулась и уставилась на Виталия.

— Тебе деньги мелочью разменять? — спросила она.

— Мне носок пару… которые потеплее.

Он рассчитался с бабкой, не верящей в своё счастье.

— А маленькие совсем есть, на младенца? — спросил Виталя.