Брачный сезон

Мишаня безумно любил свою красавицу жену, ну и ревновал аналогичным образом. Лариска могла вить из своего мужа веревки: практически любой ее каприз выполнялся без промедления. Тряпки, шубки, колечки, новая машина — на все это у Мишани, как в той рекламе, был один ответ: «Не вопрос, дорогая». Но стоило Лариске посмотреть на какого-нибудь мужика или кому-то подкатиться к ней с комплиментами, как в добродушном увальне просыпался зверь. В такие недобрые минуты Лариска могла и по физиономии схлопотать. И, кстати, было такое, сама видела. Правда, после подобных пренеприятнейших инцидентов Мишаня подгонял к дому новенькую иномарку или дарил очередную норковую шубку или еще чего-нибудь. В общем, ревность обходилась Мишке в копеечку. Но что поделаешь, если душа горит. А Лариска, мне кажется, даже специально провоцировала мужа на мордобой, чтобы получить очередную дорогую цацку.

Вообще-то девица она забавная. Мишка привез ее, кажется, из Караганды — был там в командировке по своим новорусским делам. На какой-то тусовке он увидел «мисс Караганду», без памяти влюбился и скоропостижно женился. Я ее увидела впервые прошлым летом возле колодца. Вернее, возле колодца с ведрами стояла я — водопровод в поселке сломался, а Мишаня проезжал на своем джипе мимо.

Увидев меня, он выскочил из машины, чтобы поздороваться, а главное похвастаться молодой женой. Хвастаться действительно было чем. Лариска выглядела, как фотомодель, да, в сущности, она ею и была. Я же стояла в шортах, разбитых кроссовках и старой панаме, да еще с ведрами.

Помню, Лариска тогда едва посмотрела в мою сторону. Это потом уже, узнав, что мой отец довольно известный ученый, мама — переводчица и живет в Париже, а брат — в Америке, и сама я не крестьянка, Лариска мигом переменила ко мне свое отношение. Она в принципе всех людей четко делит на две категории. В первую входят богатые и хоть чем-то знаменитые, во вторую — все остальные. Если человек не обряжен в фирменные тряпки, для Лариски он просто не существует, ну, до тех пор, пока она не узнает, что он народный артист или известный ученый. Хотя про ученого я, наверно, погорячилась.

Узнав, что я делаю кукол, Мишкина жена долго смеялась — какой, дескать, ерундой может заниматься взрослый человек. Потом, правда, она еще дольше удивлялась, узнав, что на деньги от продажи этих дурацких, по ее словам, игрушек я умудрилась купить новенькую иномарку. Оценить мое творчество положительно Лариска так и не смогла, но смеяться надо мной с тех пор перестала.

Вот и сегодня, я думаю, не просто так она Димке глазки строить вздумала. Наверно, присмотрела в ювелирном магазине какой-нибудь гарнитурчик из натуральных камешков, тысяч эдак за десять — пятнадцать... долларов, естественно. Вот и решила сподвигнуть мужа на покупку.

Компания наша, не заметив разлада в своих рядах, продолжала шумно веселиться, а Мишка, не решаясь при всех на конкретные действия по восстановлению доброго имени мужа, начал методично опрокидывать в себя рюмку за рюмкой.

С моей точки зрения, у Лариски напрочь отсутствовало чувство самосохранения. Не обращая внимания на мужа, она бросала на Димку томные взгляды и время от времени при разговоре норовила как бы невзначай прикоснуться к его руке.

В воздухе явно запахло скандалом.

К этому моменту наш Фира тоже потерял чувство меры и, наклюкавшись «кровавой Мэри», уснул прямо за столом, уронив на грудь плешивую голову в венчике рыже-седых волос.

Я шепнула отцу, что пора бы нам откланяться, поскольку Фира уже отключился.

Мы поблагодарили хозяина, то есть Саньку, за гостеприимство, попрощались с гостями и, не дожидаясь скандала, забрали спящего старичка (Степка подхватил его на руки) и благополучно отбыли домой.

Наутро Фира с тетушкой развили бурную деятельность каждый на своем фронте. Тетей Викой на завтрак были поданы свежеприготовленные вареники, за что она получила по одному поцелую от каждого из нас. А Фира выдвигал одно предложение за другим на тему: «Как поймать злоумышленника».

— Предлагаю выставить ночной дозор, — Фира с самого утра изъяснялся на чистом русском языке. — Будем дежурить по очереди по три часа.

— Я в «Конька-Горбунка» играть отказываюсь, — промычал отец, наворачивая вареники.

— Ну, кроме тебя, — парировал Фира, — в доме, слава Богу, есть еще настоящие мужчины.

— Вот-вот, ты и дежурь всю ночь, а днем отоспишься. По крайней мере, в доме тише будет. Вика, положи-ка мне еще твоих дивных вареников, — протянул отец тарелку.

Фира замолчал и, обиженно сопя, тоже принялся за завтрак. Даже маленькая Дулька уплетала в углу вареники со сметаной. С приездом родственников из Киева даже у собаки началась человеческая жизнь, чего уж говорить про нас.

После завтрака Фира куда-то исчез. Димка и ребята отправились на речку, а отец с тетей Викой сели поболтать на террасе.

Наступила благостная тишина, нарушаемая только визгом пилы и стуком молотков, доносящимися со стороны строящейся бани. Но эти звуки мне не мешали, а, напротив, приносили умиротворение, и я отправилась в свою комнату в надежде немного поработать.