Брак по-австрийски

Узнав о моей инициативе, Петер немедленно обложил меня последними словами и в очередной раз пригрозил развестись. Он отказался идти. Но я и не думала его уговаривать – я поставила мужа перед фактом. Он орал и махал руками, обзывал меня психичкой и утверждал, что это мне нужно пройти курс индивидуальной терапии. Тогда я молча взяла один из его обожаемых винных бокалов за пятьдесят евро и шлепнула об пол. Визгу было на полдома! Я уже взяла было второй бокал, но Петер быстро переменил свое мнение и, проклиная меня, согласился пойти. Увы, на нем срабатывала только такая вот тактика уничтожения вещей, и другого выхода просто не было.

Психолог оказался толстым длинноволосым тирольцем, который только и делал, что слушал наши пререкания. Сам он в разговор практически не встревал, а весь первый сеанс вообще молча просидел с блокнотиком. Когда я спросила, не хочет ли он нам что-то посоветовать, тот ответил вопросом на вопрос: «А сами вы как думаете, что можно сделать?» У меня на этот счет были вполне конкретные предложения, как то: научиться друг друга слушать и не перебивать, запретить физическую агрессию и бранные словечки, постараться проводить побольше времени вместе, установить какие-то правила поведения с системой штрафов и поощрений. Психолог внимательно послушал, сказал: «Это можно попробовать» – и назначил нам следующий сеанс, предварительно выписав счет на сто евро за сеанс сегодняшний. Когда мы вышли, Петер материл меня на чем свет стоит. Стало не только не лучше – стало хуже.

Но мы вернулись сюда еще раз. Теперь психолог совершил хоть какое-то усилие и начертил нам диаграмму наших взаимоотношений, в которой была куча фактических ошибок и которая сводилась к ключевой фразе: «Развод состоялся». Мы снова рассказывали о нашей жизни, перебивая и махая друг на друга руками, сыпали взаимными упреками, два раза я даже расплакалась, а Петер взбесился. Психолог невозмутимо записывал, подавал мне в нужный момент бумажные салфетки, а затем по обыкновению назначил следующий сеанс.

Так мы ходили к нему еще два раза. К концу нашего «оздоровительного модуля» единственным практическим результатом было выяснение причин, которые побудили нас обоих быть вместе. На вопрос психолога: «Что тебя привлекло в Петере?» – я долго перечисляла все качества, которые очаровали меня в будущем муже: его уверенность в себе, его доброта, его активность, его нежность (и куда только она подевалась!), его надежность и тэ дэ и тэ пэ. Петер же, услышав в свой адрес аналогичный вопрос, только пожал плечами: «Ну, не знаю. Она производила впечатление очень умного человека. Я думал, ей понравится у меня в доме и она захочет завести детей».

Вот так! Пожалуй, стоило с самого начала смотреть на вещи трезво и задать себе этот же вопрос: почему? А теперь оказалось, что Петер с самого начала видел во мне инкубатор с интеллектом. Я снова расплакалась, а муж покачал головой с видом «Ох уж эти бабы!».

Тогда психолог подытожил, что у нас серьезные проблемы, которые очень непросто решить. А то мы сами не знали! Он не забыл выписать очередной счет и предложил продолжить нашу так называемую «терапию» – забронировать следующий модуль из четырех занятий. Мне захотелось плюнуть ему в глаза. Он оказался совершенно бесполезен!

Естественно, продолжать мы не стали. Я чувствовала досаду и еще большее одиночество, поскольку передо мной внезапно всплыло горькое осознание, что любви у Петера, наверно, и не было никогда. Он женился чисто из своих, каких-то неведомых соображений – может, потому, что хотел отомстить бывшей, а может, потому, что ему меня, «невыездную», стало жалко. Я еще острее поняла, насколько я здесь одинока и насколько не нужна никому, кроме Билли. А на Петера вся эта терапия вообще никак не подействовала. Единственное, что он сказал: «Только зря четыреста евро промотали! Ну конечно, тебе все равно – ты ведь деньги не зарабатываешь, а только тратишь!» Я не стала напоминать ему, что сам же Петер меня на работу и не пускал. Это было вполне в его характере – обвинить меня в том, что он сам спровоцировал своим действием или бездействием.

В остальном же отношение Петера не изменилось. Разве что он стал еще более дерганым. И непредсказуемым.

* * *

Очередная выходка Петера не заставила себя долго ждать.

Как-то раз мы с Билли вернулись с прогулки и застали на веранде людей. Они разбирали камни, которыми был выложен пол и которыми Петер всегда гордился. Но сейчас эти суперкамни просто крушили ломиками. Мне стало плохо. Я кинулась к телефону и набрала номер мужа.

– У нас дома какие-то люди рушат твою веранду! – от волнения завизжала я.

– Да, рабочие. И зачем так орать?

– Что происходит?

– Они расчищают место под зимний сад.

– Зимний что?

– Так, все, я занят, у меня нет времени. Приду вечером – поговорим.

Я заперла все двери и в ужасе следила за пришельцами через окно.

Вечером выяснилось, что Петер с Вольфгангом разработали план пристройки зимнего сада. И теперь у нас начались работы на два месяца, прямо возле вольера Билли. Впрочем, его уже начали демонтировать.