Брак по расчету

– Да, ладно, не скрывай, я понимаю, что именно я тот ненужный балласт, который только мешает тебе, и если бы не я, ты уже была бы дома. А знаешь? Давай действовать порознь! Ты сама по себе, а я сам по себе. Ты вернёшься к Торейзу, скажешь, что тебя похитили. К счастью, во время пожара в мастерской меня заметили, и тебе могут поверить. Быстро соберёшь несколько накопителей, и вернёшься домой. А я обойдусь без тебя! Я, знаешь ли, тоже не просто балласт, а дракон, как-никак! Сам справлюсь, если мне не мешать!

Сказав это, Горден развернулся и быстро направился в лес. Несколько мгновений Ева сидела в оцепенении, глядя в ту сторону, где он исчез за деревьями, а потом встрепенулась, подхватила мешок с записями и побежала вслед за мужчиной.

– Стой, Горден, стой! Не уходи! Не бросай меня!

В ответ не шелохнулась ни одна веточка. Ушёл.

– Горден! Я люблю тебя! – крикнула она на весь лес и тяжело опустилась на траву.

Слёзы душили её. Ушёл. Обиделся и ушёл. Ушёл, прекрасно зная, что не сможет долго существовать без неё. Амулет разрядится, Горден превратится в Фостера, и всё…

– Ну что ты плачешь, тебя кто-то обидел? – Горден ласково погладил Еву по волосам.

– Ах ты, гад ползучий! Ящерица летучая! Моль недобитая! – Ева с остервенением колотила мужчину кулаками по груди.

– А моль-то почему? – спросил он, ловя её руки и нежно целуя сбитые костяшки.

– Потому что не добили, – убеждённо ответила девушка, следя за тем, как всё ближе приближается лицо мужчины к её лицу, а его губы потихоньку прикасаются к мокрым от слёз щекам.

И не заметила, как её руки легли на мужские плечи, кто первый потянулся к губам другого, и кто с кого срывал одежду. Никогда ранее она не испытывала такого желания. Мир просто исчез во вспышке. Не осталось ничего. Горден ласкал её, и она ласкала Гордена, и просила: "Ещё!" А когда мужчина замер, Ева поцеловала его и со словами: "Прости!" – сняла с него амулет.

Поднялась. Надела слегка изодранный костюм. Закинула за спину мешок. Засунула за пазуху розового. И начала строить портал. Чёткие линии сияли даже днём. Вот появились очертания её рабочего кабинета, вот они обрели плотность, и Ева сделала шаг.

ГЛАВА 17

В кабинете царила тишина. Все бумаги лежали на своих местах. Ева нашла в ящике стола свой артефон и набрала номер мэрии.

– Энгиста? Здравствуйте, это Евлаисия Раленетта, вы не могли бы сообщить господину Преттеру…

– Вернулась!!! – раздался радостный вопль. Уж чего-чего, но такого от уравновешенной госпожи Бедроуз Ева точно не ожидала.

Не прошло и пяти минут, как перед домом Евы раздался шум мотора, и в дверь прорвалась целая толпа народа. Сам мэр, его дочь Миресса, Риколик и Энгиста почти полностью заполнили небольшую гостиную. Они заговорили все разом. Из общего радостного гомона Еве удалось понять, что её пытались вернуть, но после их такого неожиданного отбытия установка "негодяя Торейза" развалилась на части, и лорд Дастен умчался в столицу, чтобы привезти оттуда лучших магов и с их помощью попытаться вернуть свою невесту. Скоро они должны прибыть в Паэнту. А мы верили, что госпожа Раленетта справится, и не нужны никакие знаменитые маги.

Сработал артефон связи. Гости мгновенно замолчали, а затем, когда поняли, что это звонок от Эварда, вообще вышли из комнаты.

– Здравствуй, дорогой. Да, вернулась. Нет, не пострадала. Да, вернулась сама. Почти. Прости, я очень устала. Конечно, нужно поговорить. Жду.

Этот короткий разговор дался на удивление тяжело. Даже искажённый артефоном голос Эварда излучал радость. Чего не скажешь о Еве. Она была настолько опустошена, что не испытывала ожидаемого счастья. Да, оказалась дома. Да, всё закончилось. Но какой ценой? Как обозначить цену тому, что она была вынуждена сделать? Необходимость? Неизбежность? Отголоски каких эмоций плещутся в ней до сих пор? Просто ли от остаточного стресса её так трясёт сейчас?

– Госпожа Ева? – в комнату вошла Миресса. – Папа с госпожой Энгистой и Риколиком уехали в мэрию, а я осталась узнать, не нужна ли вам какая-нибудь помощь.

– Спасибо, Миресса. Если тебе не трудно, покорми, пожалуйста, Фостера. Кажется, он уже на кухне. А я приму ванну.

С этими словами Ева ушла к себе в комнату. Набрала полную ванну горячей воды, добавила расслабляющего масла и с наслаждением погрузилась в воду. Думать не хотелось. Вернее, так – хотелось не думать. Но мысли лезли и лезли в голову. Действительно ли не было другого выхода для того, чтобы переместиться домой? Может, стоило подождать, и Эвард пришёл бы за ней? И самая назойливая мысль. А было ли в её жизни что-нибудь лучше того спонтанного соития с Горденом? Притупятся ли когда-нибудь воспоминания о том безумстве? Перестанет ли когда-нибудь гореть кожа в тех местах, где он прикасался, забудут ли губы прикосновения его жадных губ? И было ли это безумством или всё же запланированным накоплением магической энергии, как хотелось бы убедить в этом Гордена и, прежде всего, себя?