Брак с другими видами

Но что самое странное — каждый из этих мужчин хотел быть моей землей. Чтобы я росла только в нем. Но в итоге я снова и снова пугалась, что вот-вот начну подгнивать, и, разбив очередной горшок вдребезги, вырывалась из него прочь со всеми своими корнями.

Так что же было тому виной? Земля? Или все-таки корни?

Выходя замуж, я всерьез опасалась, что супружеская жизнь станет еще теснее, чем любой из горшков до сих пор, и не оставит во мне вообще ничего моего.

Однако даже теперь, после четырех лет брака, я совсем не пытаюсь вырваться из той земли, которой стал для меня мой муж. Услышав от Хаконэ-тян байку о змеях, я вдруг отчетливо разглядела в себе то, что до этих пор казалось мне замутненным.

Я просто призрак змеи, которая все это время позволяла другим змеям пожирать ее, снова и снова, — и потеряла свое тело и все, что с ним связано, задолго до того, как меня попробовал заглотить мой теперешний муж.

Разве не поэтому я еще умудряюсь жить так, что вопрос, с кем я живу — с мужем или с кем-то лишь похожим на мужа? — заботит меня в последнюю очередь?

Уже перед самой станцией замечаю, как в лавочке с тофу жгут благовония. Притворившись, что разглядываю витрины с соевым творогом, яйцами и цветами, вдыхаю тот дым. И от давно забытого аромата — или от чего-то еще? — мое сердце успокаивается до самого дна.

— Чем ты там занимаешься? — спрашиваю я, заметив, что муж больше не пялится в бубнящий телевизор, а зависает, как зомби, над айфоном. Я подглядываю в экранчик из-за его плеча.

— М-м?

— Это что, игра?

— Игра.

— Что за игра?

Пару секунд жду ответа. Без толку.

Я убираю со стола, ухожу принять ванну. Но даже когда возвращаюсь, муж сидит на диване в той же позе, не сдвинувшись ни на миллиметр.

— Ванна свободна! — рапортую я.

— Понял… — роняет он приглушенно и в высшей степени безучастно.

Высушив волосы полотенцем, я выхожу на балкон собрать белье, что развесила в полдень. Ветвистая дзельква сразу же за перилами уже сгибается от листвы, так странно похожей на чьи-то буйно отросшие патлы. Я вспоминаю, что в почтовом ящике, вечно забитом бумажной рекламой, мелькал какой-то «График подрезания деревьев на вашей улице».

Я возвращаюсь в комнату, сажусь на пол и начинаю складывать белье, когда муж подает голос снова.

— Ее… присоветовал мне… Увано, — волнами доносится до меня.

— Ах, Увано! Смотрю, сдружились вы с ним.

— Сан-тян… Ты должна попробовать… Это реально круто!

— Ну вот еще! Я игры терпеть не могу.

— Именно так… я и сказал Увано… На, погляди-ка!

— Я собираю белье.

— Поручи это кошке… Эй, Дзороми! Марш собирать белье!

Согнав с дивана мирно спавшую кошку, он расчищает место для меня. Обычно он не назойлив. Может, сегодня ему хочется ласки?

Похоже, мой муж просто из кожи вон лезет, чтобы как можно скорее сыграть со мною в змеиный мячик. Глядя свои телешоу, он то и дело просит, чтобы я посидела рядом — мол, так смотреть веселее. Но я-то знаю — он просто надеется, что холодный взгляд, которым я постоянно сверлю его, наконец-то погаснет. И как только мы сольемся с ним в одно целое, вокруг больше не останется никого.

Делать нечего — сажусь рядом, заглядываю в экранчик его айфона. Я ожидала увидеть там современный дизайн с навороченной графикой, но вижу какую-то древнюю версию игрушек «Нинтэндо». Крупные пиксели складываются в грубый фон: моря, континенты и круглые разноцветные иконки разбросаны там и сям по всему экрану.

— И что это за кружочки? — спрашиваю я.

— А… — оживает он и слегка поворачивается ко мне. — Это монеты.

— И что с ними делать?

— Нажми — увидишь! — говорит он, и я жму на коричневую монету. Дзын-нь! — падает монета в невидимую копилку. Так вот что за трели разносятся по дому весь вечер… Я застываю в ожидании чего-то еще, но ничего больше не происходит.

— И все? Я ничего не сделала?

— Справа внизу… Видишь цифры? Ты положила монету в банк.

— Так это игра, в которой копят деньги?

— Н-н-ну да! — беспечно кивает он, раздирая зубами сушеного кальмара.

— А плохие парни там есть?

— Кто?.. А! Нет, таких нет.

— То есть накопишь ты денег, и что потом?

— Накопишь денег — купишь себе земли.

— Купишь земли? А дальше?

— Будет земля — монетки опять засверкают.

— Засверкают?

— Ну да. Тогда ты их все соберешь, снова положишь в банк. И купишь еще земли.

Я решаю не говорить вслух, что об этом думаю. Но он будто считывает это в воздухе между нами.

— Просто ты у нас сидишь дома, Сан-тян, — говорит, вытягивая недожеванное щупальце изо рта. — А большинство мужиков приходят домой совсем не затем, чтобы грузиться вопросами, от которых хочется убежать.

— От каких же вопросов тебе так хочется убежать?

Обычно я пропускаю эту его присказку мимо ушей, но теперь молчать не желаю. Его выпад насчет домохозяек — явно удар ниже пояса.

— Да вот хотя бы от этого! А я не хочу больше думать, хватит с меня… Не будешь играть — отдавай обратно!

Он отбирает у меня айфон и снова уходит в игру с головой. Спасаясь от звяканья монет и чавканья челюстей над сушеным кальмаром, я убегаю с дивана прочь.