Браки расторгаются в аду

– Мы же не думали, что у вас обыск будет. Что вы в морг поедете за этим обрубком. Патологоанатом вас и сдал. Братец ее шухер навел. Эрик. Видать, не поверил он мне. Догадался, что не Анжела звонит. В полицию побежал. А у них бесхозный труп. Была бы она белая, ее бы всю жизнь искали. Ну, пропала и пропала. Но он сказал «темнокожая девушка». У нас же не Африка. Ее сразу и опознали. А потом стали про руку допытываться: куда делась? Мужик вынужден был во всем признаться. Описал вас: дама, мол, приходила, вся такая шикарная, кольцо с бриллиантом за отрезанную руку дала. Ему показали фото. Вы, Зинаида Андреевна, женщина приметная, даже в Москве не затеряетесь.

– Но откуда ты все это знаешь?

– Так от следователя! У меня ж с Эриком тоже очная ставка была!

– Зачем?

– Чтобы он мой голос опознал. Я ведь призналась, что звонила ему от имени сестры.

Какое-то время я молчала, потрясенная. Вроде бы все сходилось.

– Я ж понимаю, если не переведу на кого-нибудь стрелки, то мне придется за все отвечать, – вздохнула Анисья. – Вот я и подумала: толку-то от этих алкашей? Все равно до белочки допьются и подохнут под забором. Ну и подставила их.

– А заодно меня.

– Так вам все равно садиться, Зинаида Андреевна.

– Что-то тут не так. – Я взволнованно стала ходить по комнате. – А как же сказка?

– Какая сказка? – уставилась на меня Анисья.

– О мертвой царевне. Там в конце свадьба.

– Вы, часом, не тронулись? – подозрительно посмотрела она на меня.

– Мое психическое здоровье в полном порядке, можешь не сомневаться.

На самом деле, если бы не Пушкин, я бы ей поверила. Но как же гроб, который разбил королевич? «И царевна ожила…»

– Нет, что-то не так, – упрямо сказала я. – Мне надо подумать.

– То есть вы мне не поверили?

– Нет.

– Экая вы… Я во всем призналась, чего ж вам еще? В убийстве призналась.

– Не то… – поморщилась я.

– Ну так что мне делать?

– Ничего. Пока иди. Ах да! Где ты сейчас живешь?

– У подружки.

– Не у Юли, часом?

– Нет. У Паши, – вдруг призналась она. – Мы ж земляки. Вот он и приютил.

– Можешь возвращаться к себе в квартиру. Надеюсь, ты больше не будешь от меня прятаться?

– Так я и вещички с собой прихватила. – Она кивнула на сумку, стоящую у ножки кресла. – Думаю: признаюсь во всем и буду дожидаться своей участи.

– Вот даже как.

– Вместе сядем, – заверила меня Анисья.

– Спасибо тебе!

– Не за что.

– Ладно, иди.

Она встала.

– Я вам тут гостинец принесла, Зинаида Андреевна. – Анисья полезла в сумку. – Так сказать, мировую. Я ж знаю, что теперь о вас никто не позаботится. А вы небось с голоду умираете?

– Есть немного, – призналась я.

– Иван Иваныч вас диетическими супчиками пичкает, а вы стесняетесь сырого мяса попросить. Соскучились небось?

– Да, мне теперь на кухню ходу нет. Ем, что дают.

– Так я вам карпаччо приготовила. Ваше любимое. Встала засветло, на рынок сбегала, телятинки парной прикупила, – напевно заговорила Анисья. Все как в былые времена. Она достала из сумки судок и протянула мне: – Держите!

– Вот спасибо! – Я откровенно обрадовалась. Меня это диетическое питание достало. Для фигуры, конечно, полезно, но меня от овощей, приготовленных на пару, уже тошнит.

– Только никому не говорите, что я вас подкармливаю, – заговорщицки подмигнула Анисья. – А то мне влетит.

– Хорошо, не скажу, – улыбнулась я. – Иди, отдыхай. И не смей отключать телефон, слышишь?

– Ни-ни! – замахала она руками. – Всегда на связи!

И она бочком-бочком стала продвигаться к двери. Как только она вышла, в холле раздался лай. Похоже, ее опять атаковала Кики. Потом собака с визгом ворвалась в мою спальню.

– Да что с тобой? – удивилась я. – Кики, успокойся.

Мой взгляд невольно приковался к оставленному Анисьей судку. Как же я соскучилась по любимым блюдам! А тут карпаччо. М-м-м… У меня во рту скопилась слюна, и я нетерпеливо открыла судок. Хотелось тут же вцепиться зубами в мясо. Но я, как женщина деликатная, достала фарфоровую тарелочку, а из судка заботливо положенные туда Анисьей приборы. Мясо было свежайшее, на редкость аппетитное, а как пахло! Я почувствовала, что схожу с ума. Положила тонюсенький, почти прозрачный ломтик на тарелку и направилось к шкафу, где в тайном отделении была припасена бутылочка отличного французского вина.

И тут я услышала скуление, переходящее в визг. Оглянулась, и…

Кики совершила какой-то невероятный кульбит, вскочила на туалетный столик, где красовалась тарелка с мясом, и набросилась на него, будто ее сто лет не кормили, мою несчастную собаку. Потом они вместе, и тарелка и Кики, с грохотом упали на пол.

– Кики, фу! – кинулась я к ней. Но поздно: собака уже терзала кусок мяса. – Хорошо, ешь. Там достаточно для нас обеих. Я положу себе другой кусок.