Брат мой Каин

Уильям приложил еще немало усилий, стараясь узнать что-нибудь новое об Энгусе от его знакомых и деловых коллег, однако ему так и не удалось добавить какие-либо заметные штрихи к уже нарисованному им портрету. Стоунфилды поддерживали теплые дружеские отношения с несколькими людьми, но развлекались не слишком много. Они, казалось, получали удовольствие, оставаясь в кругу семьи и лишь изредка посещая вечерние концерты или театр. Жизнь, которую они вели, несомненно, соответствовала находящимся в их распоряжении средствам. Впрочем, эти средства могли серьезно поубавиться из-за того, что миссис Стоунфилд теперь стало нельзя пользоваться доходами от дела мужа. А поскольку он номинально оставался владельцем этого бизнеса, она не могла каким-то образом распорядиться его собственностью или заявить права на наследство.

– Как мне быть дальше? – с отчаянием спросила она, когда Монк пришел к ней домой в конце долгого и бесплодного дня, девятого с тех пор, как пропал ее супруг. – Что, если вы так и не найдете… тело Энгуса? – Голос Женевьевы теперь звучал с надрывом, и она сохраняла самообладание с заметным усилием.

Уильяму очень хотелось успокоить ее, и все же он не мог лгать. Сыщик стал тянуть время и перебирать в уме самые разные возможности, всерьез обдумывая каждую из них. И все же ему не удавалось заставить себя произнести нужные слова.

– Существуют другие способы доказать властям гибель человека, миссис Стоунфилд, – ответил он наконец. – Особенно если речь идет о такой реке с приливами и отливами, как Темза. Однако они потребуют, чтобы мы проверили все другие возможные версии.

– Вы ничего не найдете, мистер Монк, – без обиняков заявила его нанимательница. Они стояли в нетопленой гостиной. Огонь в камине не горел, лампы тоже были погашены. – Я понимаю, зачем вам это нужно, но вы только напрасно потратите время, ваше и мое, – продолжала Женевьева. – А у меня с каждым днем остается все меньше и меньше денег. – Отвернувшись, она отвела взгляд в сторону. – Я боюсь тратить их на что-нибудь еще, кроме самого необходимого, кроме продуктов и угля. И не представляю, сколько еще все это продлится. Я теперь не могу даже мечтать о новой обуви для детей, а Джеймсу уже малы ботинки. У него пальцы упираются в мыски. Я как раз собиралась купить ему новые… – Она осеклась на полуслове; Монк понял, что ей чего-то не хотелось договаривать до конца.

– А что, если вам, хотя бы на некоторое время, принять предложение лорда Рэйвенсбрука? – спросил детектив. Он понимал, почему эта дама не желает оказаться в зависимости от чьей-либо милости, но сейчас ей не следовало идти на поводу у собственной гордости.

Женевьева тяжело вздохнула. Мышцы ее шеи и плеч настолько напряглись, что голубая клетчатая ткань платья натянулась, так что Уильям различил линию стежков на шве.

– По-моему, Энгусу это вряд ли пришлось бы по вкусу, – проговорила миссис Стоунфилд в ответ – так тихо, что Монк едва услышал ее слова. Женевьева, похоже, обращалась в первую очередь к себе самой, а уже потом – к собеседнику. – С одной стороны, – продолжала она, сосредоточенно нахмурившись, – ему не хочется, чтобы мы терпели нужду. – По телу женщины пробежал озноб, скорее от собственных мыслей, чем от холода.

– Прошло только чуть больше недели, миссис Стоунфилд, – заметил Монк как можно более вежливым тоном. – Я не сомневаюсь, милорд Рэйвенсбрук одолжит вам необходимую сумму под залог имущества, если вы не желаете принять деньги в подарок. У вас вряд ли возникнет необходимость в больших расходах, которые нельзя пока отложить. Если ботинки до сих пор можно было носить…

Женевьева стремительно обернулась к сыщику, бросив на него испуганный взгляд и сжав кулаки.