Брат Третьей Степени

Связь прекратилась. Я немедленно передал сообщение доктору Ранкелю, который, в свою очередь, быстро связался со всеми членами Братства. Мы едва успели сделать это, ибо город узнал правду еще до восхода солнца.

Люди, охваченные паникой, пытались бежать и поджигали свои дома. В ту ночь победоносная армия Наполеона была встречена морем пожаров. Король и все роялисты тоже бежали, вместе с ними покинул город доктор Ранкель. Социал-демократы, бывшие тайными союзниками французов и принявшие лозунг «Вся Европа — единая республика», попытались спасти столицу, но безуспешно. Многочисленные пожары сделали свое дело, и к рассвету значительная часть Берлина лежала в руинах.

Тайный совет, состоявший теперь из двенадцати человек, занял уцелевший дом, окруженный двойной охраной, куда никто не мог проникнуть без особого распоряжения одного из членов совета. Меня пропустили в здание по указанию Иолы, и вскоре я наконец-то увидел ее. Сестра встретила меня поцелуем и провела в свою комнату. Каждому члену совета было выделено отдельное помещение, а для разъездов — собственный экипаж, чтобы ничто не мешало их работе.

— Можно ли мне повидать матушку? — спросил я, вспомнив, что и она находится здесь.

— Все члены совета сейчас работают порознь, за исключением супружеских пар, так что ты вряд ли увидишься с ней, — сказала Иола. — Тем более, что она уже не та твоя земная мать, какую ты знал прежде; теперь она — член высокой Третьей степени.

Зная оккультные правила, которые необходимо выполнять каждому, кто хочет управлять своей индивидуальной энергией, я не показал разочарования, ибо был убежден, что все, что ни прикажут Владыки, является наилучшим. В тот вечер мы с Иолой допоздна наслаждались общением, а утром продолжили путь на восток.

Наполеон на белом коне скакал впереди. За ним следовали двенадцать золоченых дворцовых карет с членами совета. На каждой карете был герб, в центре которого красовалась пятиконечная золотая звезда — знак того, что эта армия действительно находится под покровительством могущественных сил. Офицерская охрана следовала по обе стороны вереницы экипажей, в каждом из которых сидел один человек. Лишь мы с Иолой ехали вместе. И наша карета возглавляла кортеж, как сказала сестра, по особой просьбе Наполеона. Под торжественные звуки песни «Свобода» мы проследовали через спаленный город. Унтер-ден-Линден — главная улица Берлина утратила вчерашнюю красоту, многие ее дома превратились в черные руины.

Еще в начале пути Наполеон подъехал к нашей карете и, обнаружив в ней меня, стал пристально рассматривать, как мне показалось, с неудовольствием.

— А, у мадемуазель появилась компания, — вяло произнес он.

— Месье Колоно, — представила меня Иола.

Когда прозвучало мое имя, лицо Наполеона смягчилось, он поблагодарил меня за неоценимую службу и сделал комплемент относительно наших экстрасенсорных способностей и достоинств моей попутчицы.

— За все благодарите Братство, — сказал я.

Он с нескрываемым интересом посмотрел на меня, но не произнес ни слова в ответ. Затем, повернувшись к Иоле, поинтересовался:

— Мадемуазель позволит мне изредка ехать рядом, когда она не будет занята?

— Спросите об этом Сен-Жермена. Я полностью подчиняюсь ему, — с некоторым колебанием ответила Иола.

Лицо Наполеона вновь заметно омрачилось.

— А что, здесь всем руководит Сен-Жермен?

— Да, — подтвердила Иола, не испытывая ни страха, ни малейшего благоговения перед этим человеком, явно пытавшимся продемонстрировать свое превосходство.

— Ну что ж, посмотрим, — сказал он многозначительно. — А мне казалось, что правлю здесь я. — Командующий резко рванул поводья и поскакал вперед.

— Неужели и этот Наполеон, как его тезка — предшественник, будет ослеплен тщеславием и из эгоистических побуждений неправильно использует предоставленную ему возможность? — высказала свои опасения Иола. — Неужели он думает, что велик сам по себе? Ни один человек не может быть велик сам по себе. Он становится таковым, когда выражает волю большинства. Лишь те, кто это понимает, воистину велики. Сей-час большинство людей жаждет свободы, и если Наполеон правильно воспользуется данными ему преимуществами и станет для большинства тем, чем является голова для тела, только тогда величие ему обеспечено.

— Дорогая, я уверен, что он просто-таки сражен тобою, — сказал я не без некоторого укола ревности. Большие карие глаза Иолы взглянули на меня с укоризной.

— Никогда не позволяй ревности зарождаться в твоем сердце. Пусть оно останется чистым и добрым, иначе в нем не будет места для благодати, — мягко упрекнула она.

Ближе к вечеру офицер вручил нам записку через окно кареты. Иола передала ее мне, и я узнал почерк своей матери. Текст гласил: «Граф де Сен-Жермен, находящийся в настоящий момент в восточных войсках, приказывает тебе через твоего отца, который только что связался со мной, чтобы ты как можно скорее отправлялся в Вену. Ты знаешь свой долг. Не теряй времени. Твоя мать и сестра Нина».

— Вот мы и опять расстаемся, — сказал я Иоле. — Мне велено срочно уезжать. Как бы там ни было, долг превыше всего.