Братья

К этому времени я уже была подле берега, серый страшно устал и глубоко ушел в воду, но ласковыми словами я подбодрила его, и, хотя его голова дважды погружалась под воду, он все-таки нашел опору для усталых ног. Отдохнув немного, мой конь бросился вперед и короткими переходами двинулся через топь. Наконец мы благополучно достигли земли, тут он остановился, дрожа от страха и усталости. Едва серый отдышался, я пустилась в путь, так как увидела, что враги отвязывают лодку… В Стипль я приехала, когда уже стемнело, отец стоял у ворот. Теперь рассказывайте вы, отец.

– Остается досказать немногое, – заметил сэр Эндрью. – Вы, дети, помните, что я был против поездки за цветами или за чем-то там еще к церкви святого Петра, за девять миль от дома, но так как Розамунде очень хотелось этого, а у нее немного развлечений, то я и отпустил ее с вами. Помните также, что вы отправились без кольчуг и сочли меня неразумным, когда я вернул вас и заставил надеть их. Вероятно, мой святой покровитель или ваши ангелы-хранители вселили в меня мысль сделать это, ведь без такой предосторожности вы теперь были бы мертвы. В то утро я почему-то много думал о сэре Гуго Лозеле (если только такой предатель-пират может называться сэром и рыцарем, хотя стойкости и храбрости у него не отнять) и о том, что он грозил, несмотря на все наши старания, украсть Розамунду. Правда, мы слышали, что он отплыл на Восток, на войну против Салах ад-Дина или заодно с ним, потому что он всегда был предателем. Но разве люди не возвращаются с Востока? Вот почему я велел вам вооружиться: смутное предчувствие говорило мне, что Лозель совершит попытку привести в исполнение свои слова, и я не ошибся, ведь, конечно, это нападение было его делом.

– Я так и думал, – согласился с ним Вульф, – Розамунда знает, что высокий оруженосец, переводчик чужеземца, которого он называл «господином», сказал, что именно рыцарь Лозель желает увезти ее.

– Этот «господин» – мусульманин, сарацин? – тревожно спросил сэр Эндрью.

– Не знаю, дядя, ведь его лицо было замаскировано, как и у всех остальных, а говорил он только через посредника. Но, пожалуйста, продолжайте рассказ, которого Годвин еще не слыхал.

– Он короток. Розамунда рассказала мне о том, что случилось, хотя не все понял я из ее слов, потому что она совсем обезумела от печали, холода и страха. Я узнал только, что вы бились на старом молу и что она сама переплыла через бухту Смерти, что казалось невероятным. Я созвал всех людей, которых только мог, и приказал ей остаться дома с несколькими слугами и принять чего-нибудь, на что она согласилась неохотно, сам же я отправился отыскивать вас или ваши тела. Ночь мешала двигаться вперед, но мы освещали путь фонарями и наконец увидели место, где соединяются две дороги. Там стояла твой вороной, Годвин. Он был ранен так сильно, что не мог идти дальше. Я громко застонал, думая, что ты погиб. Но мы все же пустили коней вперед; вдруг раздалось ржание другой лошади, и мы увидели чалого, тоже без седока, он стоял у края дороги с печально опущенной головой.

«Поводья держит кто-то лежащий на земле!» – закричал один из моих спутников. Я соскочил с седла, наклонился и увидел вас обоих. Вы лежали, обнимая друг друга. И тут я решил: они достойны посвящения в рыцари.

– Говори ты, – обратился Вульф к брату, – потому что мой язык неповоротлив и неловок.

– Сэр, – слабым голосом произнес Годвин, – мы не знаем, как и благодарить вас за такую большую честь; мы не думали заслужить ее, отбив всего лишь шайку разбойников. Но мы можем лишь сказать, что до конца жизни постараемся быть достойными и нашего имени, и вас.

– Хорошо сказано, – с удовлетворением признал сэр Эндрью и прибавил, точно про себя: – Он так же вежлив, как и храбр.

Вульф поднял глаза – на его открытом лице лежала печать нескрываемой веселости.

– Хотя моя речь и не очень изысканна, дядя, но я тоже благодарю вас и прибавляю, что мне кажется, нашу леди кузину тоже следовало бы посвятить в рыцари, если бы это было возможно для молодой девушки, ведь переплыть верхом через бухту Смерти – больший подвиг, чем отбиться от нескольких мошенников на берегу.

– Розамунду? – странным мечтательным голосом произнес старик. – Ее положение достаточно высоко, слишком высоко для полной безопасности.

Он медленно повернулся и вышел из комнаты.

– Ну, кузина, – обратился к ней Вульф, – если вам невозможно сделаться рыцарем, то вы, по крайней мере, можете уменьшить высоту вашего опасного положения, став женой рыцаря.

Розамунда посмотрела на него с негодованием, которое как бы боролось с улыбкой, светившейся в ее темных глазах. Она шепотом объяснила, что ей еще нужно посмотреть, как приготовляют бульон для Годвина, и ушла вслед за отцом.

– Было бы добрее, если бы она сказала, что для нас обоих, – заметил Вульф, когда за ней закрылась драпировка.

– Может быть, она и сделала бы это, – ответил ему брат, – но только без твоих грубых шуток, ведь в них она могла увидеть скрытое значение.

– Нет, я говорил, ничего не подразумевая. Почему бы ей и не выйти замуж за рыцаря?