Братья по крови

В душе будто раздался безнадежно-счастливый, сотрясающий восторгом вопль. Ребенок. Их с Юлией ребенок. Родится осенью. Катон ощутил тоскующую радость. С рождением ребенка его рядом с женой не будет. Может даже, не будет еще несколько лет. Прошла минута, и перспектива отцовства подняла настроение сверх всякой меры, изгнав мысли об усталости и даже о предстоящем сражении. Катон перечел письмо еще раз, теперь уже упиваясь каждым слогом, слыша в уме голос Юлии. Наконец он свернул листки папируса и поместил в футляр, который бережно сунул за пояс. Надо сказать Макрону. Разделить с ним радость, отпраздновать. От штаба до офицерской палатки было рукой подать, и Катон зашагал прямиком туда. Странное дело: оттуда сейчас доносился оживленный рокот голосов и раскаты смеха. Удивительно, учитывая ту сумрачность, что еще недавно царила в шатре верховного. Возможно, офицеры просто топят свои тревоги в вине и сладковатом пиве, сваренном местными жителями, которое, надо отметить, пришлось по вкусу римским воинам, служащим в Британии.

Поднырнув под клапаны палатки, Катон оказался окутан теплой духотой внутри. Запах выпивки смешивался с запахом людского пота и едковатой гарью древесного дыма. Гомон голосов оглушал, но внимание префекта оказалось тут же приковано к фигуре, явно главенствующей в помещении. Посередине палатки стояла жена трибуна Отона – в окружении преимущественно молодых офицеров и горстки ветеранов, несколько застенчиво наслаждающихся редким очарованием женской компании. Судя по тому как мужчины покатывались со смеху, Поппея только что произнесла какую-то меткую фразу. А рядом, чуть придерживая ее за талию, стоял лучащийся блаженством Отон.

– И кто этот ослепительный герой?

Катон мельком взглянул на Поппею и увидел, что она улыбается ему. Он на секунду замешкался: вообще-то в его планы входило найти Макрона и поделиться с ним новостями, однако лишать себя приятностей светского общения тоже не хотелось. Катон приблизился к Поппее – офицеры перед ним расступились – и, взяв ее ладонь, галантно склонил голову. Кожа женщины была мягкой и белой, а перед тем как высвободить руку, она скрытным движением легонько стиснула Катону пальцы.

– Префект Катон, госпожа, – представился он. – Командир Второй Фракийской алы.

– А еще сторож колонны армейских шлюх! – давясь смехом, выкрикнул кто-то из сборища.

Несколько офицеров в ответ заржали, но их перебил Отон:

– Знакомьтесь: моя жена, Поппея Сабрина.

– Приятно с вами познакомиться, префект. Как и со всеми новыми товарищами моего мужа.

Катон, поискав уместный ответ и не найдя его, брякнул:

– Это мне приятно, госпожа.

– Слова счастливо женатого мужчины, – озорно улыбнулась Поппея. – Что ж, не смею вас удерживать.

Катон учтиво склонил голову и попятился, а она вернулась вниманием к кому-то из офицеров. Оглядевшись, он увидел Макрона у винного прилавка, за покупкой кувшинчика у торговца, выигравшего подряд на поставку вина в лагерь. Ветеран как раз тянулся за кошельком, когда к нему присоединился Катон.

– Эй, убирай свои монеты. Этот кувшинчик за мной. Какое вино у тебя самое лучшее? – обратился он к торговцу.

– Что, господин? – поднял агатовые глаза восточного вида торгаш, который, несмотря на духоту в палатке, был обернут в тогу.

– Твое лучшее вино, какое у тебя есть?

– Есть эретрийское, но оно стоит по пять динариев за сосуд.

Катон порылся у себя в кошельке и шлепнул на прилавок серебряные монеты.

– Идет. Мы берем его.

– Минутку.

Купец нырнул под прилавок и показался, держа в руках изящную, украшенную сетчатым орнаментом амфору. Аккуратно вынув пробку, он наполнил кувшин, после чего снова убрал амфору в укромное место.

– Что празднуем-то? – озадаченно спросил Макрон.

Катон вместо ответа наполнил две чаши и одну из них подвинул другу:

– Держи.

– И… и что? – принимая подношение, неловко переспросил Макрон.

– Похоже, что я собираюсь стать отцом. За это и пьем!

Брови Макрона удивленно поднялись, но тут же он расплылся в восторженной улыбке.

Катон поднял свою чашу с добротным вином и осушил крупными глотками, как воду. Вслед за последним глотком он со стуком поставил ее на прилавок, отирая рот рукой:

– Аххх!

Макрон в широченной улыбке обнажил щербатые желтоватые зубы. Свою чашу он осушил вдвое быстрее, после чего по-медвежьи, до хруста костей обнял друга.

– Ай да молодчина, парнище! Это прекрасная новость! – Выпустив наконец Катона, центурион, по-прежнему улыбаясь, отступил на шаг. – И когда ж сподобишься?

– Точно не знаю. Юлия просто сообщает, что ждет ребенка.

– Чудесно… Просто замечательно… Я себя, признаться, чувствую кем-то вроде дядьки.

– Ни-ни! – в шутливом испуге выставил руку Катон. – Не хватало еще, чтобы наш ребенок начал браниться, как матерый солдафон, еще не научившись ходить.

Макрон, зарычав, легонько ткнул друга в грудь.

– Господа! – окликнул голос со стороны входа. Все взоры обратились к штабисту, прибывшему с корзиной вощеных дощечек. – Начальники подразделений! Ваши приказы!

Беспечное настроение вмиг истаяло; старшие офицеры сгрудились вокруг штабиста, выжидая получения своих дощечек.