Братья Ждер

Ионуц вдруг умолк. Чутким слухом он уловил шаги господаря по каменным плитам соседней залы. Князь шел в часовню на молитву. В этот день все светильники были зажжены с утра. Было приказано, чтобы они горели непрестанно, ибо князь молился каждые три часа.

Все, кто был в келье архимандрита Амфилохие, застыли в молчании и смотрели в окно, выходившее в часовню. Но господарь открыл дверь кельи и вошел в нее. Гости поднялись, чтобы уйти и оставить князя наедине с его тайным советником, но Штефан-водэ подал им знак остаться. Сам он сел в кресло, оперся головой на руку и о чем-то задумался. Затем, улыбнувшись, приветливо спросил:

— О чем вы говорили, други мои?

Архимандрит объяснил:

— Пресветлый государь, конюший Ону рассказывал о том, что говорят на привалах рэзеши, которыми предводительствует Маноле Черный.

— Что же они говорят?

— Хорошие слова говорят, государь, о славе и победах твоих. Да еще говорил конюший Ону о своем родителе и о молитве, которую сочинил для старика отец Никодим.

— Отец Никодим сочинил молитву? Я не удивляюсь этому. Припоминаю, что однажды и мне в монастыре Нямцу он говорил стих о видениях святого Иоанна Евангелиста. Видения эти теперь сбываются, отец Амфилохие. А что еще говорит друг мой — конюший Ону?

Лицо князя озарила такая добрая улыбка и так ласково были произнесены эти слова, что Ждер, тотчас опустившись на колено, припал губами к руке господаря.

— Светлейший повелитель, — сказал он дрогнувшим голосом, — отец мой верит в победу, о которой поется в стихе отца Никодима.

— И ты выучил этот стих?

— Выучил, как выучили его и многие рэзеши в твоем войске.

— Тогда прочти нам, конюший Ону, сию молитву, приказал князь. — Обременены мы думами и заботами, не дают они нам покоя. И мы уж привыкли в одиночестве томиться ими. Но вот сегодня мне захотелось увидеть людей, услышать дружеский голос. Такова уж натура человеческая, ищет она сочувствия. Поэтому я и пришел к отцу Амфилохие и, увидев у него вас, обрадовался. Пойдемте вместе со мной на молитву, а потом я вновь останусь один; помолимся, чтобы в наступающую ночь отец Амфилохие приносил мне только добрые вести.

— Держу надежду, пресветлый государь, что вести будут добрые.

— Да возрадует и укрепит нас своим милосердием всевышний.

Штефан-водэ властно повел рукой. Архимандрит и его гости последовали за ним в часовню. Князь преклонил колени, стали на колени и остальные. На башне ударили в колокол. Пока он не смолк, все стояли недвижно, в глубоком молчании. Ионуц чувствовал, как в сердце его отдается легкое колебание каменных стен, отражавших колокольный звон. Лицо господаря стало строгим, подобно апостольским ликам на иконах. Ионуцу казалось, что сейчас дрогнет и разверзнется земля. В высокие окна заглядывали сумерки, а от лампад струился свет, схожий с лучами осеннего заката.

Штефан-водэ неслышно шептал молитву, едва шевеля губами; ни один звук не нарушал тишину. Когда князь повернул голову, сердце Ионуца переполнило чувство любви и жалости. Молитва, сочиненная отцом Никодимом, была у него на устах, и он прочитал ее вслух так просто, словно это песнопение было посвящено дню святого Штефана:

Не ты ли мне, Господи, дал мою чистую душу,Связал ее с телом моим, как огонь со свечою?Прими же теперь эту душу, Христос, в свои руки —Она негасимою верой в тебе озарилась,Безгрешна она, не отринь же ее, не отвергни.

О, дай умереть мне, как праведники умирали,Последним дыханием имя твое восславляя!О Боже великий, присоедини мою душуК тем ратникам верным, которые рядом с тобою!

Князь еще долго стоял на коленях, обратив лицо к иконе пресвятой девы с младенцем. Наконец тяжело вздохнул и поднялся. Улыбнувшись, словно сквозь туман, своим верным слугам, он удалился к себе.

Так протекали события до девятого января. Неодолимые орды уже проникли в долину Бырлада и двигались в направлении Васлуя. Отряды рэзешей в непрестанных стычках с турецкими конниками наносили им большие потери, но и сами терпели немалый урон. Теперь, по велению господаря, они стягивались к княжескому стану.

Девятое января, в понедельник, до полудня шел дождь, теплый, как в летнее время. Потоки воды смыли весь снег, лежавший в оврагах. Как только земля немного подсохла, княжич Александру-водэ повел четыре своих полка вдоль речки Кицок, решив, что настал час смело напасть на измаильтян. Погода благоприятствовала молдаванам, а княжич давно мечтал поразить мир ратным подвигом, дабы наполнить радостью сердце родителя своего.