Бразилия для любознательных

— Все мы находились на положении «перемещенных лиц». Даже тот факт, что я имел свое дело и жил в городе, а не в лагере не освобождал меня от этого статуса. В Австрии мы находились на положении изгоев. Моим родителям, младшему брату и мне пришлось, как, впрочем, и всем беженцам из России, пройти через союзническую комиссию, которая проверяла всех «перемещенных лиц» и определяла их дальнейшую судьбу. Над всеми висела угроза депортации в СССР. Американцы, в отличие от англичан, не проявляли особого желания выдавать беженцев из России советским властям. Достаточно было иметь какой-нибудь документ, подтверждающий иностранное происхождение, чтобы избежать этой несчастной участи. Возвращаться в Россию хотели немногие, ибо опасались репрессий или вообще не желали жить при «советах». Я раздобыл для всей нашей семьи сербские документы. Когда настал наш черед и мы предстали перед комиссией, этих документов оказалось достаточно, чтобы ее председатель, американский полковник русского происхождения Углай, решил вопрос в нашу пользу. К сожалению, не всем удавалось доказать на комиссии свое несоветское происхождение. И тогда таких беженцев неминуемо ожидала выдача советским оккупационным властям.

— Даже против их воли?

— С этим, как правило, особенно не считались. Соглашение «тройки» в Ялте обязывало и американцев передавать бывших советских граждан властям Советского Союза. Конечно, многое зависело от тех людей, которые заседали в союзнических комиссиях. Полковник Углай не сдал «советам» ни одного человека, даже когда у них не было необходимых справок. Он сам помогал им обзаводиться фальшивыми документами, лишь бы не отправлять против собственной воли в страну, где их ждала тюрьма. Для каждого из нас насильственное возвращение в СССР обернулось бы настоящей трагедией.

— А как вы попали в Бразилию?

— Вообще-то я собирался уехать в Аргентину. Но вмешался случай. У нас ремонтировал свою автомашину бразильский консул. Я познакомился с его секретарем Натали Дерби. Ее родители были родом из России. Именно она надоумила меня уехать в Бразилию. В это время ООН активно занималась устройством «перемещенных лиц» в США, Канаде, Австралии и странах Южной Америки. В Европе их набралось несколько сотен тысяч. Натали свела меня с консулом. От него я услышал много интересного о Бразилии. Честно говоря, я не имел ни малейшего представления об этой стране. Даже не знал, на каком там говорят языке. Консул настойчиво рекомендовал мне уехать в Бразилию. «Там большие возможности для энергичных и предприимчивых людей, а из Австрии вас все равно со временем попросят», — убеждал он меня.

После недолгих раздумий я решил ехать в Бразилию. Отец с матерью не возражали. Мои компаньоны по авторемонтной мастерской также загорелись идеей уехать в Южную Америку. В начале декабря 1948 года мы поднялись на борт парохода итальянской компании «Эуженио Че» в порту Генуи и спустя три недели прибыли в бразильский город Сантос.

Через пару дней мы встретились с Пабло на пляже. После недолгой прогулки он предложил зайти к нему и выпить русской водки. Его дом стоял в ста метрах от океана. Перед большим строением, стены которого были выкрашены в белый цвет, а окна — в синий, возвышались стройные королевские пальмы. Мы прошли через просторный холл и поднялись на второй этаж. У стойки бара хозяин предложил водку, вино и пиво. Почти весь второй этаж занимала гостиная с большим количеством антикварной утвари. На одной из стен висели старинные иконы и картины с русскими пейзажами. Чувствовалось, что в доме царил культ всего русского. В этом проявлялась тоска по утраченной родине, которой страдают многие русские.

Мы расположились на просторном балконе; наслаждаясь прекрасным видом голубого океана под палящими лучами солнца. Выпили по рюмке «смирновки». Пабло продолжил рассказ о своей жизни в Бразилии.

— Мы прибыли в Сан-Паулу не с пустыми руками, поэтому нам было значительно легче, чем многим соотечественникам. Сан-Паулу понравился сразу. В то время это был красивый город в европейском стиле. Мягкий климат привлекал сюда многих иммигрантов из Европы, которые не могли свыкнуться с угнетающей жарой тропиков. Население едва превышало один миллион. Еще только начинался промышленный бум, превративший его в современного монстра. Почти не было фавел — источника преступности, захлестнувшей город в 80-х годах.

— Как вы устроились в Бразилии?