Breakfast зимой в пять утра

Проем окна законопатило черными круглыми пятнами – мужчины в широких шляпах выстроились вдоль перрона. Позади, в белоснежных чепцах и в строгих, мышиного цвета, платьях стояли женщины, словно сошедшие с полотен «малых голландцев». Амиши! Поезд остановился. Мощно ухнула пневматическая дверь. В вагон вошли амиши. Точно тролли из знаменитых скандинавских саг. Впереди важно ступал низкорослый розовощекий старичок в черной шляпе, в черном сюртуке и с толстой черной палкой в руках. Пухлые гладкие щеки накатывались на широкую седую бороду. Следом шел «тролль» помоложе, но тоже с бородой под вислым лиловым носом… Вагон наполнился клекотом и суетой пассажиров, занимающих свои места. Невольно мне подумалось: если амиши такие ортодоксы в быту, то почему они пользуются железной дорогой, этим символом цивилизации, а не привычным своим транспортом – телегой, запряженной лошадьми? Правда, подобно автомобилю, снабженной при этом поворотными сигналами. И так они умудряются добираться аж в самый центр Нью-Йорка. На остров Рузвельта, что оазисом высится на Ист-ривер, бок о бок с Манхэттеном. Тихий остров напоминал уголок старого европейского городка. Возможно, поэтому его и облюбовали амиши, выходцы из Швейцарии. По субботним дням к небольшой площади на острове съезжались амиши со своим товаром. Масло, сыр, колбасы, домашний хлеб, фрукты – продукты, которые могли привлечь натуральной деревенской прелестью. Амиши, вероятно, не оставались внакладе. Точно так же, как и российские молокане.

С детских лет, помню, молокане ходили по бакинским дворам и предлагали свой товар. Ах эти рассветные летние дни, полные прохлады, с запахом свежеполитого асфальта улиц! И робкий цокот копыт ослика… По обе стороны спины ослика свисали бурдюки с товаром, подле которого достойно вышагивал хозяин, бородатый молоканин, выкрикивая: «Мацони-молоко! Кому мацони-молоко?!» До сих пор я помню вкус этих мацони, в пол-литровых банках, с желтой твердой корочкой спекшегося молока, приготовленного по особой старинной технологии… Как-то продавец-молоканин остановился в задумчивости у нашего двора, поджидая покупателей. К нему подошел старик-азербайджанец, наш сосед. Он тронул молоканина за плечо и проговорил дружески: «Ты не думий. Пускай ишак думает – ему голова болшой!» Эти воспоминания о доверчивой, даже детской нежности людей разных вероисповеданий в городе моего детства до сих пор щемят мне сердце…