Breakfast зимой в пять утра

Оля давно не испытывала подобного азарта. Человеку ее склада важно видеть цель – это все определяет. Терять больше нечего. Нет, она не уйдет из жизни, она будет бороться до конца. Одной своей внешностью – открытый ясный взгляд больших серых глаз под темными, красиво изогнутыми бровями, чуть припухлые трепетные губы, аккуратный, точно очерченный носик и добрая улыбка, с ямочками на округлых щеках, – она внушала окружающим надежду на успех, поднимала дух и настроение. Такая не могла предать, оставить, обмануть. От своих обид, от обид многих славных, честных людей, с которыми она познакомилась в эти годы на порогах государственных учреждений, в Оле пробудилось какое-то мессианское нетерпение. Оля прониклась мыслью: маленькая борьба за себя, за свою семью есть часть большой борьбы за всех, за справедливость, за свободу для всех – русских, украинцев, татар… Да, началась борьба за исход евреев на свою родину, а выльется она в борьбу за свободу других людей – здесь, в России. Уверенность в правоте своего дела заставила ее иначе взглянуть на ценности, которые доселе окружали ее жизнь. Эти ценности давно начали терять свою значимость, особенно после встреч с родителями, а теперь вообще исчезли из ее жизни. Классическая формула: «Патриотизм – последнее прибежище негодяя» – приобрела вполне осязаемые формы. Людьми должна править иная идея: «Патриотизм – форма свободы, форма человеческого достоинства».

Никогда еще жители окраинного ленинградского района Купчино не видели у подъезда ничем не примечательного дома машин с дипломатическими номерами. Журналисты, сотрудники зарубежных правозащитных организаций проявляли интерес к движению «Бедные родственники», штаб-квартира которого находилась под крышей дома Латинских. Единственное оружие «отказников» – гласность. Та самая гласность, о которой заговорили с приходом нового лидера страны – Михаила Сергеевича Горбачева. Заговорить-то заговорили, а между тем тюрьма «Кресты» ломилась от контингента, поверившего в эту «гласность»…

Художник Ося с помощниками-«отказниками» принялись рисовать огромные плакаты: «Виктор Сердюк – отпусти свою дочь Ольгу на свободу!», «Дедушка Витя – дай моей маме самой решать свою судьбу!»… Плакатов было пять, красочных, броских, на деревянных опорках. Задача простая – выставить плакаты у главного входа в обсерваторию, где работал отец Оли.

Оля, как официально признанный руководитель организации, взяла на себя разработку всех «мелочей». Определила дату – девятое марта 1988 года. Послала в исполком запрос на разрешение демонстрации. Письменно предупредила дирекцию обсерватории, партийные органы. Сделала все, как советовали опытные москвичи. Чтобы не дать будущему суду обвинить организацию в нарушении закона… Сообщила зарубежным корреспондентам. Поставила в известность консульства Англии и Франции. И лично вице-консула США господина Гудрича…

Ночью Латинские не могли уснуть – решали, как быть с Анечкой, ей ведь только девять лет. Точку поставила Оля:

– Наш ребенок, как ни печально, должен быть боец. Должен быть готовым ко всему. После восемнадцати она отсюда уедет, пусть одна, но уедет. Анечка завтра будет рядом с нами. И все!

Сотрудники Геофизической обсерватории имени Воейкова в это утро были озадачены – на тихой улочке у обсерватории они насчитали три милицейские «ракушки» и две машины «скорой помощи». С чего бы это?.. Семейство Латинских и их сподвижники собрались в условленном месте у станции метро «Площадь Мужества». Казалось, это кучкуется группа туристов, если бы один из них не придерживал детскую коляску, а макушку другого паренька дерзко не украшала плоская шапочка-кипа. Кроме того, многие в руках держали рулоны и чертежные тубусы. Оживленно переговариваясь, группа двинулась по улице Генерала Карбышева к обсерваторскому комплексу… Оля вглядывалась вдаль – проходными дворами от Политехнической улицы должны появиться зарубежные журналисты и наблюдатели из консульств, так договорились – присутствие митингующих обеспечивала группа поддержки. Однако пока Оля видела лишь милицейские «воронки» и машины «скорой помощи»…

У главного входа в обсерваторию группа остановилась, рассредоточилась вдоль тротуара и развернула свои плакаты. Так, вероятно, Тимур и его команда предъявляли ультиматум хулигану Квакину – не хватало только пионерского горна… В окнах обсерватории появились любопытствующие лица…

Казалось, они уже вечность стоят перед сумрачным обсерваторским корпусом. Но прошло всего минуты две или три. И тут боковым зрением Оля увидела бегущих от «воронков» милиционеров…

– Кто позволил?! – проорал грузный офицер. – Где разрешение на пикет?! Вы писали в исполком? А вам не ответили?! Сворачивайте свою наглядную агитацию!

В машину их! – приказал он подчиненным. – Подгоняй сюда транспорт!