Бремя феодала

— Это слова, — крикнул сквозь ряд алебард тот, кто предупреждал меня о плохом поведении. — Сеньор граф, если это действительно вы. Бросайте оружие. Вы не арестованы, я просто прошу вернуться в таверну до прибытия посланника герцога, и не совершать безумных поступков. Я не могу решать такие вопросы.

— Сеньор сотник, я прошу вас не вмешиваться в нашу разборку с «Псами Гримо». Это вопрос пограничной стражи, — парировал я.

— Эти люди — воины герцога. Я не могу последовать вашей… Хмм… Рекомендации, сеньор, — возразил он.

— Я, Бернардо Бетис, наследник герцога Бетиса, свидетельствую. Данные люди участвовали в грабежах на моей территории и сопредельной территории Пуэбло! — вдруг проснулся Бернардо. И честь и хвала ему — он не приказал своим всё бросать и валить. Держался.

— Сеньор… — Главстраж смутился. — Сеньор Бетис… Это важная информация. А потому я просто рекомендую убрать оружие и вернуться в таверну до прибытия посланника герцога с полномочиями.

— Чтобы вы за это время эвакуировали из города «псов», или спрятали их среди горожан? — А это я.

— Сеньор Пуэбло, боюсь, я не могу вам помочь. Предупреждаю, любая ваша попытка напасть на людей герцога — и мы атакуем.

— Ричи… — позвал Бернардо. Ему было не по себе, ждал указаний. Что я включу заднюю, и ему не придётся это делать. Но я не включал.

Главпёс скалился. «Выкуси, щенок!» — читалось в его глазах. И это решило исход переговоров. Не люблю, когда мразота демонстрирует превосходство.

— После команды «огонь» — стрельба по готовности! — крикнул я, вполоборота поворачивая голову, чтобы свои все услышали. — Берни — держи ту строну, стражей. Старайтесь не убивать по возможности, но на всё воля божья.

— Ричи! — снова закричал герцогёныш.

— Сигизмунд! — «не услышал» я его. — Ваша задача — клин в место прорыва и связать татей боем. Сделайте что хотите, но вы должны не дать супостатам разбежаться, дать нашим ударить с тыла по организованной группе этих pidorov, чтоб не разбежались!

— Сделаем, граф! — откликнулся отрок.

— С тыла? — озадачился главпёс. Они не слушали вокруг, или слушали плохо, но я буквально кожей ощущал приближающийся к площади конский топот. Оставалось только сделать так, чтобы противники… Все, не только гниды, не развернулись на два фронта, встречая нашу каваллерию. И если пешец против коня ничего не сделает, то алебарды стражи — это реально опасно. А значит туда надо гораздо больше огня.

— Берни! После стены огня — атакуете стражу. ТАК НАДО! — рыкнул я. — Задача — связать боем. Если есть возможность не убивать — не убивайте. Как понял?

— Понял, но…

— Тогда действуем.

Со стороны одной из улиц, по которым шла стража (в которых она пряталась на время дуэли) раздались крики, звон мечей. И кто-то из бойцов противника начал оборачиваться.

— ОГО-О-О-О-О-О-ОНЬ!!! — заорал я.

И тут же в грудь главбандюку, пробивая толстые нагрудные пластины армадуры, вошёл болт. Почти по оперение. И я знал владельца этого болта — арбалет под него, самый большой в нашем войске, носил с собой только Трифон. Силушка позволяла таскать то, что в крепостях при осадах используют.

Клёмц! — А это прямо в забрало одному из амбалов вошла стрела с не принятым в человеческих землях оперением. У нас каждый тип стрел имеет свой цвет хвостовика: бронебойные — серо-голубые, для кольчуги, с шилом — желтоватые, двузубые для пакли — красные, простые для зверя или бездоспешного противника — зеленоватые. А эта стрела была СОВСЕМ другой. И судя по углу падения, стреляли сверху, с крыши. М-мать!

Зло охватило меня, ярость рекой разлилась по венам. Я заорал, вытянув одну руку в сторону татей, другую — стражников, вызывая стену огня. ДВЕ стены огня.

Огонь. Как много в этом слове. И одновременно как мало. Ибо это — всего лишь слова. А на самом деле огонь это то, что пробуждает рефлексы и инстинкты, главный из которых — самосохранение. Дикие животные до сих пор боятся огня, как… Огня. Только собаки, воспитанные человеком, относятся к нему спокойно. Того же волка можно отогнать простым факелом. Но и люди, привыкшие к нашему спутнику, и делающего первобытное дикое общество цивилизацией, сталкивающиеся с открытым огнём каждый день при готовке пищи или обогреве жилища… Даже они при виде стены огня в первую очередь вспоминают об инстинктах.

Смятение. Смятие рядов. Левая рука, указывающая на бандюков, сузила пламя до всего лишь большого, но цельного факела, задача которого прожечь тоннель страха, в который вломятся парни Сигизмунда, правая же, направленная на горожан, чуть не обуглившись от выбивающегося из под контроля жара, надавила свою стену вперёд, и та захлестнула бойцов с алебардами, заставляя их паниковать. Алебарда страшна против живого противника. Стена из пик или алебард не подпустит к строю нашу пехоту от слова «совсем», во всяком случае, в масштабах города. Но как отбиваться ею от первобытного страха и ужаса — от стены идущего на тебя пламени? Конечно, я знаю, что оно причинит врагу мало фактического ущерба. Но они-то об этом не знают!