Бремя империи

— От него или от тебя?

Языка они добыли — на удивление быстро и без проблем. Какой-то муртазак решил перед сном облегчиться — при этом не в туалете, а почему-то вышел за забор, поставил рядом с собой автомат, спустил штаны и присел гадить. Гадил он довольно долго, не обращая внимания на то, что происходит вокруг. Это и дало возможность тройке казаков, проникших в поселок на разведку, подобраться к нему. Ну, а ничего не видящий вокруг себя противник, сидящий со спущенными штанами для бывшего разведчика ВДВ — задача "на раз плюнуть", это тебе не часовой на посту. Петро Попейвода, капитан ВДВ в отставке просто оглушил его прямым ударом в голову, перекинул его через плечо — и так как он был, со спущенными штанами потащил языка назад. Еще один казак подхватил стоящую у забора винтовку — ту же британскую BSA.

Пацаны, лежа в придорожной канаве, смотрели во все глаза в ту сторону, куда ушли казаки — но так ничего и не увидели. Просто какое-то непонятное шевеление во тьме — а потом все стихло. Еще через секунд двадцать из темноты появился дядя Петро, несший кого то на спине — пригнувшись, он тащил лежащего на плече человека и шел на удивление тихо, почти неслышно. Следом шел еще один казак, третий поотстал — с трофейной винтовкой прикрывал отход.

— Батя…

— Ну?

— Там у дяди Михея лабаз старый — мы там день прятались. Там тихо и нет никого…

— Веди!

Очнулся Гаффар Зардери нескоро, из спасительной темноты небытия его вырвали несколько хлестких ударов по щекам. Застонав, Гаффар открыл глаза, пытаясь определить, где он и что с ним произошло…

Стена — он сидит, прислонившись к ней, руки что-то сковывает — похоже веревки. Темнота, он в каком-то помещении. И несколько человек совсем рядом…

Казаки!

Кто такие казаки — Гаффар знал — рассказывали те, кто постарше, кто уже участвовал в налетах. Казаков ненавидели многие — и было за что. Постоянно с оружием, с нагайками — вооружены даже малые дети. Поселки свои ставят как раз на самых неудобных для террористов местах, постоянно готовы к обороне. Именно казаки, на своих плечах вынесли страшную тяжесть сорокалетнего «замирения» — в основном даже не армия, а казаки. И если тебя во время рейда ловила армия — ты мог по меньшей мере рассчитывать на суд, а казаки частенько, особо не утруждаясь тащили пойманных муртузаков к ближайшему дереву — чтобы повесить. Даже казнили казаки не расстрелом, как по приговору суда — а виселицей, страшной и позорной для мусульманина смертью. Ведь душа мусульманина, летящая к Аллаху, если горло не свободно, вынуждена искать другой путь, чтобы высвободиться из тела. И предстает, если горло в момент смерти не свободно — перед Аллахом вся измазанная в дерьме. А для Гаффара это имело сейчас особое значение…

Сидевшие в северной Индии имамы — идеологи террористического движения — вынуждены даже были выпустить специальную фетву, в которой утверждалось, что мусульманин, павший от рук неверных на пути джихада, даже если его повесили или похоронили в шкуре свиньи — все равно попадает в рай. Сделано это было потому, что муджахиды, выпускники экстремистских лагерей — их в последнее время звали «талибы», студенты — отказывались действовать на русской территории, опасаясь быть повешенными. В фетву, впрочем, верили не все…

А ведь есть подонки — муртады, мунафики, национал-предатели — которые живут рядом с казаками! Прокляни их Аллах!

Виселица!

Один из казаков показался в поле зрения Гаффара — лет сорока, усатый, жилистый, с длинной веревкой в руке. Бросив веревку на землю, казак задумчиво посмотрел на старую, местами дырявую крышу, сквозь прорехи которой лился мягкий серебряный ленный свет. Потом подобрал веревку, отошел на пару шагов — и кошачьим движением прыгнул на месте, зацепился правой рукой за одну из поперечных балок крыши, левой перебросил через нее веревку. Спрыгнул вниз, удовлетворенно хлопнул в ладоши.

— Петро, он в себя пришел… — негромко сказал кто-то рядом.

Казак, который только что перебросил через балку веревку под виселицу, подошел к Гаффару вплотную, присел перед ним на корточки. Гаффара поразило, насколько бесшумно он ходит — за спину зайдет, не услышишь…

— Долго колоть тебя все равно времени нет… Врать тебе не буду — мы тебя все равно кончим. Но умереть можно по-разному. Можешь пасть от ножа — и отправишься в свой мусульманский рай, будешь шахидом — как павший от руки неверных на пути джихада. Вот — у нас тут мусульманин есть — он даже Фатиху [Фатиха, открывающая — первая Сура Корана, ее обычно читают над умершими] прочитает, как положено. А если говорить не будешь — повесим как собаку, после того, как все это дерьмо кончится — похороним на скотомогильнике, где свиней закапывают. Русский знаешь?