Бремя молчания

— Король взял принцессу Калли в плен, он не понимал, что делает, потому что выпил черное зелье. Принцесса хотела навести на него чары, но они не действовали, потому что он был очень сильный.

Доктор Хигби тихо сидит на стуле в углу. Рядом с ним стоит симпатичная медсестра Молли. Она прикладывает палец к губам и смотрит на тебя, Калли. А ты не сводишь с меня глаз. Как будто хочешь, чтобы я продолжал.

— Принцесса Калли и король заблудились в темном лесу, и у Калли заболели ножки, потому что у нее не было туфелек. Они шли все дальше и дальше. Калли стало жарко, она хотела пить и вернуться домой, к маме-королеве и к брату-принцу, но она не знала, где они. Она не понимала, почему они не приходят за ней; ей показалось, что все о ней забыли… Но мама и брат не забыли о ней. Они весь день пытались ее найти. Ее брат побежал в лес, а потом и королевские солдаты тоже начали ее искать. Наконец, брат нашел ее на вершине высокой горы. Он увидел принцессу Калли, короля и принцессу Петру. Но Петре было очень плохо. Король ее очень обидел и так сильно ранил, что Петра не могла говорить.

Вдруг Калли словно цепенеет. Я поворачиваюсь к ней.

— Разве не так все было, Калли? Разве не так? — спрашиваю я.

Лицо у Калли серьезное, как будто она глубоко задумалась. Потом она медленно качает головой из стороны в сторону. Доктор Хигби наклоняется вперед.

— Что случилось, Калли? — спрашиваю я. — Ты сама докончи сказку, а я не могу. Ведь меня там не было, то есть я был, но не с самого начала. Доскажи сама.

Мартин

Мне не разрешают сесть в карету скорой помощи самостоятельно, а укладывают на носилки и заносят в салон.

— Я хорошо себя чувствую, — говорю я, но меня как будто никто не слышит.

Надо мной склоняется фельдшер, он обрабатывает мне рану. Лицо у него невозмутимое. Наверное, в больнице мне наложат швы… А мне очень нужно позвонить.

— Прошу вас, мне нужен телефон. Я должен позвонить жене, — говорю я.

— Персонал больницы свяжется с вашей семьей, сэр, не волнуйтесь.

— Да нет же, вы не понимаете! Мою дочь увезли на вертолете в Айова-Сити, в тамошнюю больницу. Моя жена все время пытается связаться со мной. Я обязательно должен с ней поговорить. Должен выяснить, как чувствует себя дочь.

Я хочу сесть, но меня решительно укладывают обратно на носилки. Должно быть, я на какое-то время отключаюсь. Когда я прихожу в себя, в руке у меня мобильный телефон. Через несколько секунд я слышу взволнованный голос Фильды:

— Мартин, Мартин, где ты? Что с тобой? — Она плачет.

— Со мной все хорошо, все в порядке. — О своей неудачной попытке вершить суд я расскажу ей потом. — Как Петра? Что с ней? Нужно согласие на операцию?

— Она уже в операционной. Извини, Мартин, мы больше не могли ждать. Пришлось мне одной принять решение. Врач сказал, у нее сдавлен мозг… В общем, я дала согласие.

— Конечно, Фильда. Ты поступила, как надо. Я скоро приеду. Мне еще надо доделать кое-какие дела, но я приеду к тебе, как только смогу. Надо было сразу поехать с тобой. Мне так жаль, Фильда, мне очень, очень жаль!

Она долго молчит, а потом осторожно спрашивает:

— Мартин… надеюсь, ты не сделал чего-то, о чем сейчас жалеешь?

Я думаю об Антонии. Сейчас она там, в лесу, со своим непредсказуемым, ужасным мужем…

— Надеюсь, что нет, — говорю я.

Фильда глубоко вздыхает, говорит, что любит меня, несмотря ни на что, и просит скорее приехать в Айова-Сити.

Меня на каталке везут в отделение скорой помощи. Откуда-то возникает полицейский:

— После того как вам обработают рану, нам нужно будет вас допросить.

— Хорошо. — Я закрываю глаза и вспоминаю, что в эту же больницу привезли Калли и Бена. Они сейчас где-то здесь. Дети ждут маму. Как я объясню им, что случилось, и как потом буду смотреть им в глаза, если их мать не вернется?

Помощник шерифа Луис

Мы с Фитцджералдом несемся напролом через кусты. Мы стараемся не шуметь, но двигаться тихо не выходит. Ночь темная, безлунная и беззвездная; я почти ничего не вижу.

— Черт возьми, — злится Фитцджералд, — в такой темноте мы их ни за что не найдем!

— Найдем. Гриф леса не знает, зато Тони ориентируется прекрасно. Уж она позаботится о том, чтобы они не сошли с тропы.

— Надеюсь, — сипит Фитцджералд.

Я осторожно двигаюсь впереди, раздвигая ветки. Гриф с перепугу способен на что угодно… Вскоре мы оказываемся на поляне, которую пересекает туристская тропа. Осматриваемся — никого. Выходим на тропу и крадемся по ней, стараясь ступать неслышно. Время от времени под ногами хрустят сухие веточки, мы с Фитцджералдом останавливаемся и озираемся по сторонам. Стыдно признаться, но Фитцджералд в прекрасной физической форме. Мне с трудом удается не отстать от него. Вскоре я выдыхаюсь; Фитцджералд дергает меня за рукав, чтобы я остановился.