Бремя молчания

— Итак, первым делом мы снимем с тебя испачканную ночную рубашку и наденем другую, красивую. — Молли осторожно снимает с Калли розовую ночнушку и кладет ее в целлофановый пакет.

Калли любит свою ночнушку — она часто расхаживает в ней даже днем. Наверное, ей нравится кружевная оборка. Иногда я незаметно подглядываю за дочкой. Когда Калли кажется, будто на нее никто не смотрит, она часто танцует, кружится в своей розовой ночнушке под музыку, которую слышит только она сама. Фигурка у нее грациозная, стройная — когда она танцует, она напоминает мне одуванчиковый пух, который мы ловим и отпускаем, загадав желание. Глядя, как она кружится на цыпочках, я всегда загадываю одно и то же желание: «Прошу тебя, Калли, поговори со мной!» Глядя, как медсестра переодевает дочку, я даю себе слово: когда все закончится, я куплю Калли самую красивую ночную рубашку на свете. Шелковистую, мягкую, струистую, как вода…

— А теперь, Калли, я устрою тебе экзамен. Ты знаешь, что такое экзамен? — спрашивает Молли. Калли едва заметно кивает. — Ну да, конечно, ты знаешь. Сколько тебе лет? Шестнадцать? Семнадцать?

Калли улыбается, качает головой и поднимает ладошку с растопыренными пальцами и вторую ладошку — с двумя.

— Как, всего семь? — удивляется Молли. — Ну надо же! На вид ты гораздо старше! — Калли снова улыбается. Молли мне сразу нравится. — Ну, Калли, я начну с макушки головы и дойду до самых мизинчиков на ногах. Я буду спрашивать, где у тебя болит. А ты отвечай: «Да» или «Нет», ладно?

Калли снова кивает.

— Ох, сдается мне, ты у нас будешь супер-пупер-пациенткой. Итак, начинаем с волос. Они у тебя болят?

Калли морщит нос и недоверчиво смотрит на Молли.

— Болят? — снова спрашивает медсестра.

Калли качает головой.

— Отлично! Это хорошая новость. Теперь голова. Голова болит? А шея? А затылок, а лоб и так далее?

Калли снова качает головой. Я вижу, что игра ей понравилась. К тому времени, как Молли добирается до мизинчиков на ее ногах, выясняется, что у Калли болят только живот и ноги.

Повернувшись ко мне, чтобы Калли не слышала, Молли тихо говорит, что должна взять у девочки кое-какие мазки и анализы. Едва я слышу слово «изнасилование», меня начинает трясти.

— Так надо? — ошеломленно спрашиваю я.

— Мы обязаны исключить подозрение на любые насильственные действия. Я постараюсь доставить ей как можно меньше неприятных ощущений при сборе улик… Отвлеките ее. — Молли натягивает резиновые перчатки.

Сначала она берет большую ватную палочку, просит Калли открыть рот и быстро берет у нее мазок со слизистых оболочек. Я отгоняю страшные мысли — одну хуже другой. Молли уверенно и аккуратно «собирает улики»: причесывает Калли и снимает с расчески несколько волосков, делает анализы и соскобы, в общем, работает с грязью и ужасом сегодняшнего дня. Смотри, говорю я себе. Видишь, что случилось из-за твоей беспечности? Смотри внимательно, вот что бывает, если не уделять дочке достаточного внимания! Целый день малышка провела в лесу. Она бежала, спасая свою жизнь от злобного маньяка… Догнал он ее или она оказалась проворнее? Только бы она оказалась проворнее… Я разглядываю дочкино смущенное личико — в ее глазах недоумение и обида. Калли, Калли, чем мне тебя утешить? Во время унизительного «сбора улик» мне не приходит в голову ни одного ласкового, ободряющего слова. Мы с ней обе молчим.

— На первый взгляд признаков сексуального насилия нет, но материалы необходимо отправить в лабораторию, тогда мы во всем убедимся окончательно.

Я закрываю глаза и глубоко вздыхаю. Может, все еще окончится хорошо. Молли продолжает:

— Эксперты во всем разберутся. Ножки у нее сильно изрезаны. Сейчас отвезем ее на рентген, потом промоем и перевяжем раны. — Она оборачивается к Калли: — Спорим, после того, как ты примешь ванну, тебе сразу станет гораздо легче. Вот сейчас сфотографируемся и вкусно поужинаем. Хочешь?

Калли энергично кивает. Мне очень хочется, чтобы она ответила словами, но она молчит. Терпение, терпение! По крайней мере теперь я знаю, что Калли может говорить, когда это по-настоящему нужно.

Молли сажает Калли на каталку, и мы везем ее в рентгенкабинет. По пути мы проезжаем мимо дверей приемного покоя, и я замечаю, что уже наступила ночь. Как там Бен и Петра? Я задерживаюсь у сестринского поста и спрашиваю, нет ли известий о моем сыне. Дежурная сестра говорит, что Бена уже везут в больницу.

— Его везут в патрульной машине; значит, у него не тяжелое состояние, иначе повезли бы на «скорой». — Сестра улыбается. — Наверное, он неплохо себя чувствует, миссис Кларк.

Я вздыхаю с облегчением:

— Да, спасибо вам большое. Если вам не трудно, найдите меня, пожалуйста, когда его привезут. Сейчас я иду на рентген с Калли.

— Да, конечно. Кстати, когда у вас будет свободная минутка, заполните анкеты. Не волнуйтесь, это не срочно. Сначала убедитесь, что с вашими детьми все в порядке.

— Спасибо, — говорю я. Здесь все так добры, мне даже хочется ненадолго самой полежать в этой больнице — тогда и со мной все будут так же внимательны и предупредительны.