Бремя нашей доброты

Нуца, улыбнувшись, не то в шутку, не то всерьез ответила, что, если погремушка хорошая и не очень дорогая, можно и купить, хорошая вещь в доме не пропадет. На что Мирча ответил: «Бон!» — и таким образом судьба той знаменитой гулянки, о которой в Чутуре так много толковали, была наконец решена.

— Мирча, ты, это самое… Говорят, заводишь карусель по новому кругу?

— Отстань. Тоже мне нашел время для разговоров о каруселях…

— Разве уже и пошутить нельзя?

— Да какие могут быть шутки! Ты что, совсем окосел? Не видишь, как я бегаю, разрываюсь, все ищу хороший камушек-брусок.

— Это я могу достать для тебя. А зачем он тебе, брусок?

— Косу наточить. Выкормил, понимаешь, такую хрюшку, что прямо страх берет — пудов десять, не меньше. Прямо не знаю, когда пробьет час, как эту гору на спину взвалить.

— Ты меня позови.

— Могу позвать, но ты сначала подумай хорошенько, а то, не дай бог, осрамишься на всю деревню.

— Ничего, такой позор я переживу. А потом, когда осмолишь эту гору мяса и сала, что будет потом?

— То есть как — что будет? Будут крестины.

— Значит, это в самом деле правда? И ты молчал до сих пор?

— Что же ты хотел, чтобы я кричал на всех перекрестках? Закачу такие крестины, что будете век вспоминать.

— Не забудь меня позвать в кумовья — мы ведь как-никак приятели.

— Как можно забыть! Хотя в этой сутолоке всякое может случиться, и если увидишь, что крестины приближаются, а я ни гугу, ты напомни.

— Да, но было бы лучше, если бы ты сам, без напоминаний…

— Само собой, что было бы лучше. Однако мне пора. Салют!

— Салют!

И расходились — кому вверх ползти, кому вниз катиться.

Чутура была взбудоражена — подумать только, у Мирчи Морару намечаются крестины! Несколько вечеров подряд в правлении колхоза местная власть с нескрываемым удовольствием все возвращалась к этой новости и мусолила ее. Крестины были очень кстати. Местную власть часто волновала мечта о хорошей гулянке, так, чтобы можно было потом долго и с удовольствием вспоминать ее. Выпивки и закуски было полно в колхозах, но определенная этика не позволяла просто так, ни с того ни с сего собраться и загулять. Нужен был предлог, причем предлог гуманный, человечный, так, чтобы в случае чего он мог послужить смягчающим вину обстоятельством.

Классическими считались свадьбы, крестины, именины, и их всегда было вдоволь, но, конечно, власти оберегали свою репутацию. Не на каждую свадьбу и не на каждые крестины пойдешь — при выпивке человеческий нрав резко меняется, контроль над собственными словами и действиями значительно снижается, и надо иметь вокруг единомышленников, дабы не скомпрометировать себя. И хотя веселиться хотелось до зарезу, нужно было набраться терпения, дождаться, когда кто из своих устроит свадьбу, крестины или именины. Но свои ведь тоже разные бывают — одни запутались в интригах, другие любят породниться бог знает с кем и устраивают свадьбы у черта на куличках, куда и ездить немыслимо, а третьи, если и устроят именины, так норовят, сволочи, чтобы все было скромно и строго.

На Мирчу одно время возлагались определенные надежды, но потом стали поговаривать, что у них с женой там что-то разладилось, и все уже стали забывать об этом, как вдруг — крестины. Причем, умница ведь какая, приурочила все это к Новому году, к рождественским праздникам, к первому снегу, когда душа сама просит вина, жареных гусей и песен.

— И значит, на когда это все намечено?..

Теперь, если его спрашивали о гулянке, Мирча поднимал обе руки в знак добровольного пленения и умолял:

— Вы только не заморочьте мне голову. Теперь только это важно, чтобы вы голову мне не заморочили, остальное будет.

Он давно вынашивал план этой гулянки и сейчас, когда настал час, принялся за дело быстро и решительно. Завез целую машину пшеницы на нуелушскую мельницу, а уж муку там мололи на славу. Возвращаясь, завязал знакомство с одним памынтенином, родной брат которого работал на сорокском пивзаводе, и договорился, чтобы достали ему бочонок пива, причем не того, что продают в буфетах, а того, что пьет сам директор завода. Затем он разыскал тех самых музыкантов, которые играли на крестинах начальника станции, прославив своей игрой и себя, и железнодорожного начальника. Потом выбрал в колхозных подвалах бочку ароматного, похожего цветом на майский мед, мускатного вина и даже разыскал двух старушек, которые когда-то служили у помещиков и помнили, как обыкновенная свинина превращается в чудесную пастраму.