Бремя живых

— Сейчас. Если вы не против, пусть Митя (в силу возраста и неистребимо штатских привычек, а может, протестуя против казенщины службы, Ресовский всех, кроме непосредственно командира, называл исключительно уменьшительными именами) пробежится вон до той хреновины. Видите?

Он указал на массивную пристройку к зданию, от которой высоко вверх поднималась круглая кирпичная труба. Уваров сразу обратил на нее внимание, но посчитал, что это дворцовая котельная. Должны же все эти сотни комнат и залов чем-то обогреваться.

— Вижу. А зачем?

Диггер соблюдал ритуал. Чтобы не сглазить и не спугнуть удачу.

— Пусть сбегает или сползает, как ему удобнее. Увидит там любое подобие входа — дверь, окно, люк — мигнет нам фонариком. Если нет — доберется до крайних окон в правом углу, посмотрит, послушает, стекло аккуратно выставит. Опять же посигналит…

Константинов сидел рядом, но диггер говорил так, будто его вообще здесь не было. Особый род деликатности.

— Понял, поручик? — осведомился Уваров. — Тогда вперед.

Офицер растаял в темноте, как его и не было.

— Так я вас слушаю, что вы придумали?

— Да, вот… Удивляюсь, как раньше в голову не пришло. По канализации мы уже полазили. А должен вам сказать, что в старые времена вентиляция в подобного рода зданиях строилась по тому же принципу. Внутри или рядом с несущими стенами квадратного сечения трубы, иногда до метра шириной. Сами вообразите — залы для танцев на пятьсот пар, освещение — тысячи свечей в люстрах и бра. Куда жар, копоть, углекислота и пот девались, не думали?

Уваров признался, что не думал. Хотя сколько раз видел и въявь, и в кино эти роскошные балы.

— Вот туда и девались. Труба перед нами — главная вытяжная. Тягу создает страшенную. Я как-то проверял — сунешь скомканную газету, через пару минут она уже в небе… Не здесь проверял, конечно, в похожем месте.

— И — что?

— Надеюсь, в основании той будки должен быть люк. Из него — проход в главную магистраль. А по ней мы весь дворец тихарем проползем, в любой зал и комнату заглянем… Как вам это?

Совершенно лишний вопрос. Если бы только удалось! Две большие разницы — безопасно ползать по сухим трубам, заглядывая через вентиляционные решетки, или пробираться лестницами и коридорами дворца, наверняка полными людей, занятых делом, праздношатающихся, не важно. В памяти всплывали картинки художественных фильмов и кинохроники 1918 года. Зимний и Смольный — штабы Революции. Если бы переодеться нужным образом, войти с улицы, главным подъездом, было бы проще изобразить себя «своими». А в их костюмах и с оружием — вряд ли.

Из-под цоколя здания, почти на уровне земли, дважды мигнул фонарик.

— Ну, вперед!

В вентиляционных трубах можно было не только ползти по-пластунски, но и передвигаться на четвереньках, что, впрочем, было не намного легче. Воздушная тяга в них весьма ощущалась, Ресовский не соврал. И еще — очень здорово передавались звуки. В старые времена тогдашние сотрудники служб безопасности должны были держать эту систему под строгим контролем — и в собственных целях, и для предотвращения вражеской деятельности.

На самом деле — через решетки, иногда маленькие, в половину газетного листа, иногда чуть ли ни метр на метр, расположенные то прямо «на полу», то в боковых стенках или на торцах боковых ответвлений, Уваров видел и слышал все. Большинство помещений в данный момент были темны и пусты. Но иногда взгляду открывались любопытные и полезные для разведчика картины. Вроде как в романе Лесажа «Хромой бес», где демон поднимает крыши и герой может наблюдать все, что происходит внутри.

Здесь и без помощи демона жизнь штаба мятежников была как на ладони. По преимуществу — вполне обычная, соответствующая моменту. Пробегающие коридорами порученцы. Посты охраны на лестничных площадках. Комнаты, где заседали, орали по телефонам, выпивали и закусывали, чистили оружие всевозможного вида люди. Было их здесь, по самой предварительной прикидке, человек пятьсот. Если распространить количество непосредственно увиденных на всю площадь дворца.

Попадались и пикантные сценки. Один раз внизу оказался обширный дамский туалет, где до десятка одетых в полувоенную форму паненок занимались своими делами. Курили, болтали, сидя на подоконниках, чистили зубы и умывались (утро ведь уже наступило), пользовались биде, облегчались в кабинках. Чуть позже, в музейного вида комнате, парень с подружкой, возможно, сменившись с караула, разбросав по ковру штаны, ботинки и автоматы, самозабвенно, будто в последний раз в жизни, занимались любовью на просторном диване XVIII века. Уваров взглянул мельком и пополз дальше, а Константинов подзадержался у решетки, по молодости лет.

Значит, и сотню, и две сотни лет назад знающие люди могли держать под контролем абсолютно все аспекты жизни дворца и его обитателей. Неужели даже высочайшие особы об этом не догадывались? Хотя поговорка «И стены имеют уши» восходила, наверное, к временам фараонов.