Брестская крепость

Летом 1944 года жители Жабинки наконец услышали долгожданный голос фронта - дальний гул канонады, доносившийся с востока. И тогда Роман Левин решил идти навстречу наступающим советским войскам. Флория Будишевская и Мариан проводили его в дорогу. Верующая католичка, Флория на прощание благословила мальчика и надела ему на шею маленький серебряный медальон-иконку. Поблагодарив свою спасительницу, Роман ушел и вскоре оказался уже по ту сторону фронта, в деревне, освобожденной Советской Армией.

А когда немного позже была освобождена вся Брестская область, он узнал, что через несколько дней после его ухода Флория Будишевская была арестована гестапо - видимо, ее связи с партизанами стали известны немцам. Ее увезли в Брест и расстреляли накануне освобождения города.

Роману вскоре удалось найти своего отца - он ушел из Бреста в первый день войны вместе с войсками и остался жив. Мальчик жил сначала с ним, а в девятнадцать лет стал самостоятельным. Он работал на заводе в Одессе, потом переехал в Харьков, обзавелся своей семьей и заведовал клубом на одном из харьковских предприятий. Несколько лет назад ему после долгих поисков посчастливилось разыскать сына Флории, Мариана Будишевского, который сейчас работает инженером в Варшаве. Названые братья постоянно переписываются и надеются встретиться.

В эти послевоенные годы обнаружилось поэтическое дарование Романа Левина. Сейчас он член Союза писателей Украины, автор многих стихов и книжки "Цена счастья", изданной в 1958 году в Харькове. В этом сборнике есть стихотворение "Медальон". Я привожу его в заключение своего рассказа не из-за художественных достоинств этих стихов (с тех пор Роман Левин сильно вырос как поэт), а как стихотворный документ, своего рода поэтическую военную автобиографию мальчика из Бреста.

МЕДАЛЬОН

Флории Будишевской

- 1

Начинался день рассветом мутным...

Оставляя по утрам кювет,

Мальчуган, босой и бесприютный,

Шел дорогой небывалых бед.

Трижды он бежал из-под расстрела,

Мыкался по польским хуторам,

Смерть из каждой щелочки смотрела

И упрямо кралась по пятам.

Что успел он повидать на свете?

Где его дорога началась?

Дул над миром предвоенный ветер,

Когда мальчик кончил третий класс.

Справа Брест огнями серебрился,

Рядом Буг границею пролег.

В пограничной зоне разместился

Пионерский летний городок.

На ночь в пуще затихали птицы,

Месяц над землею нависал,

И тогда, наверно, за границу

Долетали наши голоса.

Эхо возвращалось из Заречья,

Полного тревожной тишины.

Но, быть может, самый тихий вечер

Был на грани мира и войны.

Угли в лагерном костре сгорали,

Звезды становилися тусклы,

А за Бугом спешно расчехляли

Крупповские серые стволы.

Нервно нахлобучивая каски,

Сигареты докурить спеша,

Замерли под Бялою Подляской

Немцы на исходных рубежах.

- 2

Томики Майн Рида и Жюль Верна,

Полные придуманных тревог,

Уступили место непомерным

Испытаньям Родины его.

Человек одиннадцатилетний,

На нелегком повзрослев пути,

В первый раз до мелочей последних

Родину, Отчизну ощутил.

Родиной был дом и школа рядом,

А отныне родиною стал

Косогор в воронках от снарядов

И кювет, где он заночевал.

Родиной стал воздух горьковатый,

Порохом пропитанный насквозь,

И могила русского солдата,

Где звезду оставить не пришлось.

Да и сам он, мальчуган живучий,

Потеряв отцовское жилье,

Стал слезинкой Родины горючей

И частицей стойкости ее.

И когда был к жизни путь потерян,

Цепь облав ждала невдалеке,

Женщина ему открыла двери

В небольшом полесском городке.

От фашистских глаз надежно скрыла

И, похлопотав над очагом,

Сытно, по-хозяйски накормила,

Не спросив почти что ни о чем.

Есть слова, не сдобренные делом,

И поступки честные без слов,

Но всего честней на свете белом

Был мальчишку приютивший кров.

- 3

Где-то на Полтавщине далекой

Мать его когда-то родила.

Не вчера ль над ямой неглубокой

Пуля сердце матери нашла?

Было бы спокойней умереть ей,

Если б знала, что в последний час

В этом непомерном лихолетье

Кто-то сына от расстрела спас.

Что, ресницы сонные смежая,

Он уснул, спокойствием храним,

Что из Польши женщина чужая

Матерью склонилася над ним.

- 4

Ночь поблекла и ушла на запад,

Вместе с ветром унося туда

Наших нив испепеленных запах,

Раненых германцев поезда.

И когда окрасился упрямо

Горизонт кровавою зарей

И у зданья волостной управы

На посту сменился часовой,

С трижды распроклятою утайкой,

Не решив еще идти куда,

Распрощавшись с доброю хозяйкой,

Снова дом мальчишка покидал.

У дверей она остановила

И, хотя был мальчик не крещен,

Всею пятерней перекрестила,

Повязав на шею медальон.

На пластинке тоненькой мадонна,

Неземным видением представ,

С мальчиком пошла по опаленным,

Самым грешным и святым местам.

И опять игра со смертью в прятки,

И опять дороги вкривь и вкось,

И опять скитания с оглядкой,

И ночлеги где и как пришлось.

То ли впрямь он родился в сорочке,

То ли стал спасительным щитом

Медальон, где две латинских строчки

Были у мадонны над перстом.

И совсем не верующий в бога,

До сих пор храню я медальон

В память об исхоженных дорогах

И о той, кем был благословлен.

ПОДПОЛЬЩИКИ