Брестский квартет

– Пришлось оставить в живых, – озорно поблескивая глазами, пояснил Крутицын. – Танки, насколько мне известно, никто из нас водить не умеет…

15

Грохочет по улице села танк, из башни по пояс высунулся офицер. Черная форма, наушники, на груди бинокль – все как положено. И невдомек расположившимся в селе немцам, что внутри танка, как сельди в бочке, набились русские солдаты. На осунувшихся, заросших многодневной щетиной лицах застыло напряжение.

Вылетел танк за околицу и сразу же наподдал ходу, чуть не раздавив по пути какую-то штабную машину – ее шофер едва успел вывернуть в кювет.

Вот и линия окопов. Ничего не понимающие солдаты выскакивают танку навстречу, машут руками.

– В чем дело? Что случилось? Атаки ведь не намечается…

– Куда прешь, идиот, своих подавишь!..

– Пьяный, что ли?..

– Стой!..

Какой-то гауптман палит в воздух из пистолета. Да куда там! И лишь когда танк перемахивает через траншеи и мчится дальше, сминая линии заграждения, до немцев начинает доходить, что здесь что-то не то. А танк знай себе катит и катит вперед, лишь только под гусеницами похлопывают противопехотные мины. На нейтральной полосе, над башней вдруг поднимается красный флаг. «Огонь! Не дать уйти!» – кричит артиллеристам малиновый от бешенства гауптман, но тут со стороны русских грозно рявкают пушки и на немецкие позиции, прикрывая танк, обрушивается огневой вал…

От шума и тряски Андреев вдруг пришел в себя. В глазах отразилось недоумение.

– Все в порядке, товарищ майор, – наклонившись к нему, закричал сквозь неимоверный грохот Брестский (голова комполка покоилась у него на коленях). – Мы – в немецком танке, едем к своим. А это наши пушки бьют – прикрывают. Слышите? Значит, еще поживем. Не зря я намедни сон хороший видел!..

– Что за сон-то, Дима? – спросил кто-то из сидящих рядом.

– Хороший сон – целая куча дерьма! – весело прокричал, оскалив белые зубы, Брестский, и дружный хохот сотряс танк.

Часть третья

1

В последних числах марта 1943 года две измотанные в кровопролитных боях армии: отступающая немецкая и наседающая на нее русская, остановились наконец под Курском, чтобы перевести дух, ибо с обеих сторон уже не было сил истреблять друг друга, да и в наступившей распутице вязли техника и люди. В штабах эту передышку сухо назвали стратегической паузой, а на пропахшей потом и порохом передовой уцелевшие в той бойне солдатики вдруг стали осознавать, что, несмотря ни на что, еще живы и в мир уже давно пришла весна… Радуя привыкший к грязно-белому цвету глаз, потянулись к солнцу степные травы, наполняя воздух и людскую кровь запахом жизни и возрождения, и в небе заместо железных, несущих смерть чудовищ пускай ненадолго снова запорхали, запели трепетные, хмельные от весны птахи…

Немцы ждали лета – ведь именно летом вермахту сопутствовал успех в его несколько затянувшейся восточной кампании. На широкие штабные столы легли только-только отпечатанные в типографиях карты, и над ними в предвкушении нового блицкрига заколдовали с карандашами и циркулями в руках по-немецки поджарые военачальники.

Соблазн был действительно велик. Русские, продавившие фронт на пятьсот с лишним километров, словно нарочно подставлялись под фланговые удары танковых клиньев, и в случае успеха последних попадали в гигантский «котел», со всеми вытекающими для Советов последствиями. От таких перспектив кружились головы не только у боевых генералов. Недаром для усиления танкового кулака в район Курской дуги были срочно переброшены лучшие моторизированные дивизии СС из личного резерва фюрера.

А пока с обеих сторон застучали о грунт лопаты, и потянулись по Курской земле похожие с высоты на капиляры и вены бесконечные линии окопов, в которых вместо крови сновали привыкшие к убийству люди с мозолистыми руками пахарей. А по ночам на прифронтовых станциях тревожно выли паровозы, и все прибывали и прибывали эшелоны с новенькой техникой, и еще необстрелянными, только-только встретившими свое восемнадцатилетие мальчишками…

Так незаметно наступило лето.

2

На штабных картах полный порядок, полная, так сказать, ясность. Леса, луга, болота, населенные пункты, голубые ленточки рек и речушек. Вот он – Курский выступ: южный фас, северный фас. Красные, синие линии, кружки. Вот здесь – наши, вот тут – немцы. Но то на картах…

В реальности же полной ясности нет и быть не может. Между небом и землей сплошной туман, и мелкий моросящий дождь, что идет с самого утра и, по прогнозам синоптиков, идти еще будет целый день, а может быть, и ночь. А значит, погода нелетная. Летчики сидят в землянках: кто-то режется в карты, кто-то что-то задумчиво тренькает на гитаре.

Спят до поры под брезентовыми шкурами летучие машины, и лишь часовой в блестящей от дождя накидке тоскливо смотрит на подернутые рябью мутные лужи на взлетке.