Брестский мир: Ловушка Ленина для кайзеровской Германии

Сопоставим цифры. Осенью 1916 г. численность действующих армии и флота России была наивысшей за всё время Второй Отечественной войны и составляла 7 млн. человек из почти 8 млн. общей численности вооружённых сил. Доля активного боевого элемента в них достигала максимума в конце 1914 г. — около 3/4 накануне постигшего Русскую армию революционного разложения она снизилась, но всё же составляла половину численности действующих войск[266].

Красная Армия достигла своей максимальной численности за всю Гражданскую войну осенью 1920 г. К этому моменту советская власть воссоединила почти всю Россию и могла пользоваться ресурсами целой страны. Общая численность Красной Армии в это время составляла около 5,4 млн. Однако из них в действующей армии находилось только 1,9 млн. Причём боевого элемента насчитывалось лишь чуть более 900 тысяч. Но и из них далеко не всех (см. след. главу) можно действительно отнести к активным бойцам. Всего же за три года Первой мировой войны на военную службу было привлечено 15,4 млн. человек, а за три года войны Гражданской на службу в Красную Армию и флот — лишь 6,7 млн., считая тех, кто перешёл туда из старых армии и флота[267].

Таким образом, мы видим, насколько меньше были мобилизационные усилия России в Гражданскую войну относительно Первой мировой. Причём особенно красноречиво падение удельного веса действующих армии и флота по сравнению с общей численностью вооружённых сил, а в действующих армии и флоте — падение удельного веса боевого элемента. То же самое преобладание небоевого элемента перед боевым, «едоков» перед бойцами, испытывали и белые армии. Так, весной 1919 г. в армиях «верховного правителя» Колчака числилось около 800 тысяч человек, но максимум только 140 тысяч из них можно было отнести к «штыкам и саблям», т.е. к боевому элементу[268]

.

Резкое возрастание доли «едоков», обслуживающего элемента в обеих армиях российской Гражданской войны по сравнению с Русской армией Первой мировой объясняется двумя причинами: 1) общим снижением уровня государственной организации; 2) более низкой мотивацией участия в боевых действиях. Подавляющее большинство мобилизованных — что в Красную, что в Белую армию — имело невысокую боеспособность, что заведомо исключало их использование на передовой. Вручение такому «бойцу» винтовки часто означало, что армия могла недосчитаться вместе с «бойцом», перебегавшим к противнику или (чаще) дезертировавшим в тыл, также и винтовки. Вопреки общераспространённому мнению Гражданская война в русском народе была крайне непопулярна. Русские в массе своей очень неохотно шли на братоубийственную войну.

Эта непопулярность российской Гражданской войны особенно отчётливо проглядывает, если мы сравним её, например, с Гражданской войной 1861–1865 гг. в США. В ходе последней обеим противоборствовавшим сторонам пришлось прибегнуть к общей мобилизации. Раньше это сделали на Юге, людские ресурсы которого были ограничены — уже в апреле 1862 г. Позже — на Севере — в марте 1863 г. Но мобилизация служила лишь вспомогательным способом пополнения войск. Основным же всегда оставалось волонтёрство. До самого конца Гражданской войны 1861–1865 гг. среди американцев находилось достаточно охотников стрелять в своих соотечественников. Общее число призванных по мобилизации в армию Юга составило не больше трети её общей численности, а в армию Севера — всего 6%[269].

Обе армии российской Гражданской войны довольно скоро были вынуждены перейти от добровольческой к принудительной системе комплектования. 22 апреля 1918 г. вводилось всеобщее воинское обучение (Всевобуч) для трудящихся Советской России. 26 июня 1918 г. наркомвоенмор Троцкий вошёл в СНК с представлением объявить всеобщую воинскую обязанность для трудящихся и всеобщую трудовую обязанность для нетрудовых классов. На основании этого уже летом 1918 г. было издано несколько декретов о призывах различных категорий населения на военную службу в РККА и о мобилизациях на тыловые работы.

Что касается Белой армии, то ещё весной 1918 г. на Дону был объявлен «сполох» — мобилизация казаков. Антибольшевистские правительства в Поволжье, на Урале и в Сибири также издавали указы о призыве на военную службу. Добровольческая армия, занимая казачьи области Северного Кавказа, призывала в свои ряды в обязательном порядке казаков и офицеров. В дальнейшем, когда её операции вышли за пределы казачьих областей, пришлось прибегнуть к ограниченному призыву и других классов населения.