Брянские зорянки

— Фью! — свистнула «баба-яга» с чулком на носу. — Нашла чем похваляться — помелом. У меня язык получше помела. Я им, милая, из-за прилавка магазина эвон сколько военнослужащих обожгла.

— Не верьте ей! — воскликнула зеленолицая старуха. — То самозванка. Это меня в гарнизонном доме все зовут бабой-ягой. От моих проделок весь трехэтажный дом вертится, как на куриных лапах. Да пишете вы меня аль нет?

— Пишу, пишу, — пролепетал перепуганный Сенькин. — Всех запишу. Не волнуйтесь. Сохраняйте, бабушки, спокойствие. Вы не в хатке на куриных лапках, а в учреждении, в Доме офицеров. Кто следующий? Прошу!

— Меня включи в талмуд, — хихикнула старушка с мотком запутанных ниток. — В вещевом отделе я работаю и ох как обожаю злые шутки! Одному вместо сапог выпишу ботинки. Другому подсуну рубашку чужого роста.

— Говори точнее! — рявкнул «волк». — Не крути.

— А чего крутить? Я точно говорю. Вот ты, серый, стар и, знаю, больше не вырастешь, а попади ко мне за шубой, так я тебя семь раз заставлю смерить объем груди и живота.

— У-у, старая! Зря тебя не съел, — рявкнул «волк» и рванулся к столу. — Прошу со мной поговорить. Я в новогоднем концерте желаю выступать.

— Очень приятно, — отодвинулся от раскрытой пасти Сенькин. — Что вы умеете?

— Я могу рычать. Дома и на службе.

— Ни там, ни здесь делать это не положено.

— Положено не положено, а я рычу, потому как у меня нервы.

— У них, в учреждении, дяденька, — выглянул из-под стола «волчонок», — нет никакой критики. Вот и рычит, как хочет.

— Цыц! — рявкнул «волк» и набросился на «волчонка».

Старухи кинулись заступаться. Поднялся визг, крик… Сенькину с большим трудом удалось вытеснить всех в коридор и закрыть дверь на ключ. Но ненадолго. Через минуту дверь под натиском старух начала раскачиваться и затрещала. Из коридора донесся ликующий бас «волка»:

— А ну, взяли! Эх, взломали!!!

Сенькин набрал двузначный номер.

— Алло, милиция! Трошкин! Нападение. На Мой кабинет нападение. Восемь «баб-яг» и два «волка». Да какая к черту новогодняя шутка?! Дверь вот трещит. Скорее! Прошу!

Участковый милиционер застал всех на месте, у не взломанной еще двери. Дав протяжный свисток, он вытащил книжку с квитанциями и бодро воскликнул:

— Граждане, ваши документики! Пройдемте…

Поняв, что с милицией шутки плохи, «волк» подал команду:

— Снять костюмы! Маскарад окончен.

Сенькин опешил… Перед ним — о, кто бы мог подумать! — стояли работники своего же Дома офицеров. «Серый волк» — Петр Петрович Репкин — победно улыбался.

Солдатские препараты

Молодой солдат Михась Бульба пулей влетел в квартиру и, лихо заломив ушанку, закричал:

— Братцы, ура! Спешите меня поздравить.

— С чем? — обступили Михася изумленные солдаты.

Бульба перевел дыхание, глянул счастливыми глазами на товарищей и возвышенным тоном, будто случилось что-то потрясающе невероятное, сообщил:

— Тетушка приехала. Родная… Из Конотопа. В первый раз.

— Гм… — ухмыльнулся рядовой Анюткин. — Я думал, ракету на Марс запустили или на Луну полетел человек, а он — тетушка из Конотопа приземлилась. Тоже мне событие. Мировая радость. Ура!

— Зря вы, товарищ Анюткин, — упрекнул солдата командир взвода лейтенант Кольцов. — Сами ведь за каждое письмо танцуете. А к товарищу родственница приехала — считаете, пустяк. Для солдата это немаловажное событие.

Лейтенант обернулся к рядовому Бульбе:

— Разрешаю вам, товарищ Бульба, увольнение до двадцати четырех ноль-ноль.

— Спасибо, товарищ лейтенант, — просиял солдат. — Разрешите идти?

— Да, идите. Только наденьте выходное обмундирование, чтобы выправка как следует была.

— Есть, чтоб выправка как следует была! — повторил солдат и, круто повернувшись, побежал в кладовую за выходным обмундированием.

На свидание с тетушкой Михася Бульбу снаряжали всем отделением. Один расправлял складки на гимнастерке, другой помогал навести зеркальный блеск на сапогах, третий поливал одеколоном. Михась послушно поворачивался перед зеркалом и вслух размышлял, какие гостинцы привезла ему тетушка Явдоха из Конотопа.

— Моченых яблок — раз. Коржей с вареньем — два. Печенья с маковой присыпкой — три. И уж, конечно, самый дорогой подарок — письмо от Ниночки.

— Ну и счастье тебе привалило, Михась. Посластишься, как гастрономовский кот, — подшучивали солдаты.

— Да-а! — вздыхал мечтательно Михась. — До сладостив я, як медведь до меду. Особливо до коржей с вареньем.

— Про нас не позабудь.

— Ну что вы! Всем хватит, друзья. Я человек не жадный.

Михась вскинул руку к шапке, браво щелкнул каблуками и направился в комнату для посетителей.

Сердце у него учащенно билось. В воображении рисовалась радостная картина. Тетушка Явдоха крепко обнимает за шею, традиционно целует, потом торжественно протягивает узелок со сдобами и письмо от Ниночки. После этого они садятся в мягкие кресла под фикусом. Тетушка восхищенно рассматривает на нем новую солдатскую форму, а он вскрывает конверт и читает Ниночкино письмо, которое начинается неизменно ласковыми словами: «Коханый мий Михасю! Солдатик ясноокий!»

Лирические раздумья Михася прервал голос дежурного по части: