Бричмулла

Месторождение открыли до войны. В близлежащих горах были пройдены штольни, уходящие в рудное поле. Оттуда на вагонетках возили породу. Руду отправляли на обогатительную фабрику. В настоящее время месторождение не разрабатывается, но решается вопрос о переработке отвалов, в которых были обнаружены редкие и радиоактивные металлы. А также исследуются близлежащие горы, где прогнозируются полезные ископаемые.

Рустам мне для начала предложил заняться лошадьми. Я рвался в работу и был согласен на все.

Укрощение строптивых

Раннем утром, оформив все деловые документы, мы поехали на базу партии. Здесь находилось несколько дощатых домиков и паслись лошади. Я взял у Акима полмешка овса и пошел знакомиться с лошадьми. Кони паслись рядом.

Они были грациозны и красивы. Медленно передвигались по поляне, поглядывая недоверчиво на людей, как на поработителей. Чувствовалось, что между животными и людьми существует какой-то красный барьер, за которым злобная ненависть. Я решил с помощью овса прервать это недопонимание. Одет я был только в шорты и надеялся, что не спугну их своим обнаженным, мощным торсом. Лошадей было трое. Две кобылы и один мерин. Я, держа скрученный мешок с овсом перед собой, стал приближаться к лошадям, ласково повторяя:

– Мои милые, хорошие лошадки! Мои замечательные, красивые лошадки! Вы, наверное, кушать хотите? Вы, наверное, устали? Мои любимые, неповторимые, самые лучшие!

Я нагнулся перед самой сильной кобылкой. Она у них главенствовала в ожидании взаимной любви. Начал обильно насыпать ей в ведро вкуснятину – рассыпчатый свежий овес.

И вдруг я почувствовал, что мою кожу на спине энергично засасывают лошадиные губы, а затем смыкаются жесткие резцы челюстей. Челюсти сжимают сильнейшей хваткой мое тело. Раздается хруст порванной кожи. Ее смачное облизывание языком и благодарственная передача моей плоти обратно. «Вот это любовь со страстным засосом на спине», – подумал я. Отпрянув от лошади, я заорал отчаянно:

– Ты что, дура! Зверюга гадкая!

Кобыла дернулась, алчно заржала от неугасимой любви и, сорвавшись с привязи, метнулась и поскакала сломя голову в сторону гор. Не обращая внимания на боль и кровь, я бросился к молодой кобылке, вскочил на ее хрупкое тело и поскакал вслед. Но уже через несколько метров я понял, что не вставил удила кобылке в рот. И она понесла меня галопом по чистому полю, лихо скакала по горным просторам, а потом неожиданно повернула к дороге, над которой возвышался глубокий скальный обрыв.

– Все, конец, сейчас мы с ней на всем скаку грохнемся в пропасть… – Мгновение – и я представил себя разбитым вдребезги, лежащим на безобидной бетонке.

От ужаса предстоящего падения мои волосы встали дыбом! От страха неизбежной смерти я зажмурил глаза.

Но в самый последний момент лошадь над обрывом встала на дыбы и шарахнулась резко вправо, а я, по инерции пролетев вниз с десяток метров, рухнул на склон и покатился по нему, оставляя куски своей кожи на камнях.

С большим трудом я встал на ноги. Все тело кровоточило. Мне было очень обидно. Я чуть не плакал от вопиющей неблагодарности кобылы.

Почему желание принести добро оборачивается горькой несправедливостью?

Потом на вопрос в медпункте: «Это кто вас поцеловал так страстно, оставив ожерелье засоса на всю оставшуюся жизнь?» – я зло отвечал:

– Ишак!

– Зачем же вы так до беспамятности напивались, молодой человек?

– Безответная любовь! «Это мой крест до гроба!» – говорил удрученно я, и все женщины-врачи в сочувствии и восторге свои чепчики на пол бросали.

Признание в любви

Каждую субботу и воскресенье я помогал жителям Бричмуллы мазать свои домики глинистым раствором. Первоначально я помог одинокой матери с сыном. Мне было жалко смотреть, как она мучается, таская на крышу тяжелые ведра с раствором. Женщину звали Абиба. Она была маленькая и хрупкая, как веточка сирени. Ей приходилось внизу изготавливать раствор из цемента и песка. Затем по шаткой сколоченной лестнице поднимать ведра на крышу и размазывать раствор мастерком и кистью. Я ей предложил свою помощь, и мы быстро, часов за пять обмазали ее глиняный домик. Она пыталась всунуть мне какие-то деньги – я отказался. Она даже заплакала. И в знак благодарности поцеловала меня. А ее маленький сын долго обнимал мои ноги и просил не бросать маму. Слух о моей помощи пошел по поселку, и меня стали приглашать обмазывать дома другие одинокие женщины.

Однажды меня попросил помочь провести косметический ремонт своего дома наш рабочий Азамат. Дом был у него большой, но семья преимущественно женская: 12 девочек и 1 маленький мальчик. Мы работали весь день. Руки и ноги отваливались. Ведра у него были большие и увесистые с глиной. Девчонки его бегали вокруг, делали вид, что помогают. Но толку от них было мало. Поэтому всю работу мы сделали практически вдвоем. Дом Азамата в свежем обличье из бело-серой глины стал похож на новый игрушечный теремок. После работы женщины накрыли стол, а Азамат достал 10 маленьких чекушек с водкой.