Бригантина, 66

Филип Тайе, Фредерик Дюма и я «ушли под воду» вместе еще в тридцатых годах. Я убежден: работа сообща помогла нам накапливать знания быстрее, чем если бы мы действовали в одиночку. Дюма великолепно плавал под водой, был прирожденным разведчиком нового. Тайе умел взглянуть на море глазами поэта и творца. Наш отряд рос, теперь нас сотни, и всегда для нас подспорьем была коллективная работа.

Сейчас во всем свете уже десятки тысяч подводных пловцов, и с каждым днем новые тысячи приобщаются к волшебному приключению. Настал золотой век подводных исследований. Наибольшая радость и наибольшая отдача — удел тех, кто заранее изучил законы и совершенствуется в составе группы.

ЖАК-ИВ КУСТО

Глава первая

ПЕРВЫЕ ЧЕЛОВЕКО-РЫБЫ

Человек плавал в зеленовато-голубом море у берегов Туниса. Размеренно мелькали резиновые ласты, из воды торчала дыхательная трубка. Через маску он смотрел вниз, на загадочные ландшафты морского дна. Это был лейтенант французских военно-морских сил Жак-Ив Кусто, один из первых человеко-рыб. Летом 1939 года Кусто задумал во время отпуска проникнуть в тайны африканских морей. Три года назад он вместе со своими друзьями Филипом Тайе и Фредериком Дюма увлекся нырянием и с тех пор словно превратился в подводного жителя.

Сквозь прозрачную толщу воды Кусто на глубине десяти метров видел странное, плоское каменистое дно с большими отверстиями. Он нырнул и заглянул в одно отверстие. Вот это да: под дном была какая-то полость! Точно большая платформа опиралась на естественные колонны. А до настоящего, песчаного дна было еще около метра. В сумерках под платформой, вокруг колонн плавно танцевали тысячи рыб. Метрах в пятнадцати через другое отверстие в подполье проник солнечный луч. И рыбы, пронизывая столб света, переливались золотом и серебром.

Он вернулся к поверхности, а в голове его уже роились всякие замыслы. Снова уйдя под воду, Кусто нырнул в отверстие и метнулся вдогонку за рыбой. Вынырнул он с добычей, на остроге висели две рыбы. Тайник на дне оказался увлекательнейшим местом. Как его исследовать? У Кусто не было дыхательного аппарата, который позволил бы пробыть подольше под водой. А если задержать дыхание и нырнуть в одно отверстие, потом выбраться через второе?

Отдыхая под лучами солнца, он представлял себе, как это сделать. Такая уж у него была привычка — перед трудным погружением все тщательно продумать. В первое отверстие он проникнет быстро, секунд сорок понадобится, чтобы под «полом» проплыть до выхода, а оттуда всего несколько секунд до поверхности. Спешить не надо, он успеет внимательно все осмотреть, да еще у него останется время в запасе. Кусто мог, если нужно, две минуты пробыть под водой не дыша.

Решение принято. Глубокий вдох, и он пошел вниз, не торопясь, сберегая воздух. Чем глубже, тем сильнее золотисто-зеленая вода давила на грудную клетку. Вот нырнул в первое отверстие, и тотчас вокруг стало сумрачно. Теперь развернуться головой к выходу, проверить, какие препятствия впереди. Если есть преграды, он возвратится тем же путем. Но преград не было.

И Кусто поплыл на луч света, на фоне которого, будто подхваченные ветром листья, порхали рыбы. Они расступились, пропуская его, и он почувствовал, как рыбьи плавники гладят ему спину. Подобрав на ходу камень со дна, он, как и рассчитывал, через сорок секунд оказался у выхода. Просунул голову в отверстие, присел, уперся ластами в дно, оттолкнулся. Плечи ударились о края отверстия. Выход оказался слишком тесным.

В одно мгновение исчезла счастливая уверенность. Он очутился в западне, и жить ему оставалось полминуты. Плыть обратно слишком далеко. В легких копился смертоносный углекислый газ, продукт его же дыхания. Голова торчала из дыры в каменной платформе, а сердце безумно колотилось. Кусто старался рассуждать трезво. Сотни погружений научили его, что самое опасное — потерять голову. Кажется, он уголком глаза видел поблизости еще одно отверстие, где-то еще пробивалось солнце. Это его последняя надежда.

Если соседний ход тоже мал, он погибнет, падет жертвой собственного любопытства. Кусто присел, метнулся под «полем» в сторону и, не жалея своей кожи, протиснулся в третье отверстие — наверх, к жизни!