Бригантина, 69–70

В позе токования черный и краснобровый петух (в бинокль я мог рассмотреть на нем каждое перышко) сначала опять покрутился, потоптался на одном месте, а потом вдруг присел, с силой оттолкнулся ногами и прыгнул вверх. Подскочив на метр от земли и как-то бесформенно трепеща крыльями, тетерев повернулся в воздухе таким образом, что приземлился с разворотом на 180°. Там, где при начале прыжка у него был хвост, оказалась голова. Еще прыжок и еще поворот. Оказывается, эти однообразные прыжки входили главным номером в программу представления, служили как бы основным «па» брачного танца. Прыжки шли один за другим без остановки с перерывами в несколько секунд, движения были совершенно одинаковыми.

Миша дотронулся до моего плеча, но я, не отрываясь от бинокля, отрицательно покачал головой. И не зря: из-за бугра появилась серая тетерка. Петух растопырился еще пуще, запрыгал чаще и выше, а когда самка приблизилась, стал ее обхаживать, не меняя своей позы. И все это без единого звука. Тетерка тоже молчала. Наконец красавец повел свою пестренькую возлюбленную по склону и они скрылись за перепадом.

Что и говорить, Мише было досадно. Но, внимательно посмотрев на мое счастливое, надо полагать, до глупости, лицо, он все понял и азартно шепнул:

— Чуть повыше еще есть.

Мы поползли вверх и вскоре опустили головы: неподалеку прыгал петух, а метрах в десяти от него — другой.

Повторилась та же картина, только когда первый стал уводить подлетевшую самку, другой тетерев тоже заявил на нее права. Он подскочил к сопернику и клюнул его в красную бровь. Произошла короткая и совсем не ожесточенная драка. Обыкновенные тетерева дерутся на току чуть ли не часами, дерутся до крови, а эти только повернулись друг к другу в позе тока, постояли так, клюнули по разу и разошлись. Счастливчик повел самку, а неудачник был взят Мишей на мушку. От выстрела он встрепенулся и побежал вслед за парой.

— Мимо, — сказал я.

— Не может этого быть. — Миша поднялся во весь рост и пошел к тому месту, где только что сидел тетерев. Раздался свист крыльев, тетерева разлетались в разные стороны. Все было кончено. Я встал и пошел за Мишей.

Петух лежал у края проталины, снег под ним покраснел. Миша поднял его и протянул мне. Впервые в жизни я взял в руки кавказского тетерева. Это была совершенно черная птица, матово-черная. Обыкновенный тетерев иссиня-черный. У обыкновенного белое подхвостье и большое белое «зеркальце» на крыле. Немой же — совершенно черный, только на сгибе крыла у него чуть заметное белое пятнышко. И еще у обыкновенного тетерева, это всем известно, хвост лирой, концы хвоста расходятся и загибаются в разные стороны, а у этого хвост не расходится, а загибается вниз. Тетерев и вроде не тетерев. Во всяком случае, это совершенно иной, обособленный зоологический вид. Бережно снятую шкурку птицы я передал в Москве своим друзьям в зоологический музей. Была сенсация.

Остается добавить, что кавказский тетерев, как редкая птица, находится под охраной государства. Кроме ученых-орнитологов, имеющих специальное разрешение, никто не имеет права ее убивать.

Ушгул

Верхняя Сванетия не только в целом отделенная от всего мира страна, но и долины ее с селениями отделены друг от друга горными хребтами и сообщаются лишь через перевалы, непроходимые из-за снега девять месяцев в году. На Камчатке и Чукотке, на самом краю света, чукчи и коряки имеют больше возможностей общаться друг с другом и с внешним миром, чем жители Сванетии. Те могут зимой съезжаться на оленях и собаках на праздники, на ярмарки, бывать в культурных центрах. В Сванетии же до появления авиации в зимнее время невозможно было проникнуть в соседнее ущелье без риска погибнуть в снежной лавине. Замкнутый круг Верхней Сванетии в солнечные дни наполняет всю страну сиянием вечных снегов и льдов. Такую белизну, такую чистоту и свечение можно видеть только в горах. Все сверкает и искрится. Весной в Подмосковье снег черен, как душа предателя, а здесь он и весной свеж и нетронут. Ни пыли, ни грязи, ни малейшего пятнышка. Внутренние долины тоже окружены белыми кольцами, но они пониже. В этих отдельных котловинах и устроились многие сотни лет назад роды сванов. Небольшие селения разбросаны по склонам долин в виде замков или крепостей и окружены разноцветными прямоугольниками посевов.

К концу мая внутренние перевалы открылись, и мы смогли добраться до общества Кала на вездесущем «газике». Там пересели на лошадей. Я и не подозревал о существовании автомобильной дороги, ведущей из Местии по ущелью Мульхуры через перевал Угыр в верховья Ингури. Недавно открывшаяся дорога доходит пока до Кала. Отсюда до Ушгула можно добраться пешком или верхом.

В прошлом каждое общество (что-то вроде родовой республики) занимало несколько селений в какой-нибудь долине. Кал, например, состоит из семи таких селений, отстоящих друг от друга на расстоянии полутора-двух километров. А Ушгул — это селения Чижат, Муркмел, Чубиан и Жабиан. Они тоже стоят рядом.