Бриллианты для куклы

– Отойдите в сторону! – Пистолет в руке рыжей снова угрожающе поднялся.

Все замерли. Дама червей спиной начала отступать к двери, таща за собой бледную Натэлу. Наступила звенящая тишина. И вдруг в этой тишине со шкафа метнулась черная тень. Мата Хари приземлилась точно на голову рыжей, впившись когтями ей в волосы, и взвыла дурным голосом. Точно так же завопила рыжая, пытаясь содрать с себя кошку. И тогда сидящий рядом с вешалкой Батон, которого почти не было видно под зимней шинелью Игоря Петровича, дернул за полу шинели. Старая деревянная вешалка с шумом обрушилась прямо на рыжую, сбив ее с ног, а выросший за ее спиной Атаманов немедленно ударил даму червей по голове тяжеленным томом «Истории наолеоновских войн». Мата Хари сиганула на занавеску. Натэла кинулась за спину Сереги.

– Господи, вы что, сговорились?! – вырвался истошный вопль у Полундры.

Но по диким глазам Батона и Атаманова было понятно, что никакого сговора и в помине не было. А о кошке и говорить нечего.

– Генацвалос бебия!!! – заголосила Натэла.

– Вай ме, чеми Натико, вай… Я сейчас убью эту воровку! – откликнулась ее бабушка.

Пистолет лежал на полу у ног Игоря Петровича. Генерал поднял его, осмотрел, поморщился:

– Игрушка… Но выглядит, надо сказать, убедительно.

– О, господи! – вдруг странным голосом воскликнула Соня, глядя на что-то, лежащее у своих ног.

Это был растрепанный рыжий парик, сорвавшийся с головы растянувшейся на полу дамы. Черные, закрывавшие пол-лица очки улетели под диван – и перед зрителями оказалась… Мария Афродакис.

– Матерь Божья! – удивился Игорь Петрович. – Стало быть, она одна? Дама пик – она же дама червей?

– При хорошем гриме можно из зайца слона сделать, – машинально произнесла Натэла, и никто уже не спрашивал, кого она процитировала.

– А кто же кого тогда встречал в аэропорту? – потрясенно спросила Юлька. – И кого упустил Батон? И кто с бабками у подъезда общался?

Никто ей не ответил. В коридоре в тот момент послышались шум и грохот – несколько человек в камуфляже кинулись в комнату, растолкав детей, под громкий возглас Нино Вахтанговны:

– Ну, мальчики, неужели нельзя было пораньше приехать? Нас тут чуть не перестреляли! Резо, я же тебе звонила полчаса назад!

– Мама, ты какой адрес назвала? – спокойно спросил высокий брюнет с седыми висками, вошедший последним. – Постарайся запомнить: улица и бульвар – совсем не одно и то же.

– В самом деле? – изумилась бабушка. – А я-то думала, что уже выучила дикую московскую географию! Вы не очень долго искали, надеюсь?

– Папа! – кинулась на шею высокому человеку Натэла. И, повернув к друзьям сияющее лицо, объяснила: – Это мой папа!

– Реваз Гурамович Мтварадзе, – представился отец Натэлы.

– Подполковник милиции! – гордо добавила бабушка. – Следователь по особо важным делам! Только половину тех дел мне приходится за него делать. А теперь еще и ребенку. Ну, забирайте уже пойманную нами психопатку вместе с ее бриллиантами. И, кто-нибудь, дайте мне вина! Есть в этом доме вино?

– Разумеется, – ответил Игорь Петрович. И, перешагнув через лежащую на полу Афродакис, отправился на кухню.

Там неожиданно обнаружились Атаманов и Батон.

– Ребята, вы чего тут? – удивился хозяин квартиры.

– Пашка с Соней показания дают, они ведь совершеннолетние, бабуля пошла курить, девчонки с ней, а нас менты из комнаты выгнали, – доложил Серега. – И у нас к вам… дело. То есть вопрос.

– Личного характера, – добавил Батон.

Атаманов свирепо посмотрел на него.

– Ну-ну? – подбодрил Игорь Петрович.

– Короче, это… спросить хотели… Вот если женщина… то есть девчонка… В общем, что ей надо дарить, когда… – Атаманов запнулся.

– Когда она тебе ну очень… – продолжил Батон и тоже умолк.

Оба мальчишки дружно уставились в потолок. А генерал поглядел на пацанов, откашлялся и отчеканил:

– Розы, молодые люди! Только розы!

Неделю спустя Маргарита Владимировна Коктебельская праздновала именины.

Стоял теплый вечер, и в квартире были открыты все окна. На кухне царила Натэла, повязавшаяся передником и отогнавшая от плиты всех прочих дам, включая хозяйку: «Вы – именинница, вам вообще нельзя, а остальные только продукты зря переведут!» Там же, на табурете, сидел по уши перемазанный кремом Тамазик и увлеченно уничтожал печенье.

В ванне, до половины заполненной водой, плавало невероятное количество букетов – от роскошных орхидей, принесенных Игорем Петровичем, до кислотно-синих ромашек от Полундры, которая честно сказала, что купила цветы исключительно за необычный цвет. В одной из комнат возле открытого рояля сидели Пашка и Соня. Соня играла какой-то вальс. Пашка мужественно слушал и одновременно разворачивал перед Соней лекцию по сравнительному анализу различных баз данных и сложных паролей. Белка стояла на балконе среди анютиных глазок в ящиках, грустила и думала о тяжелой женской доле. Вместе с ней грустила и Юлька, но делала это исключительно из солидарности: настроение у нее было великолепное, завтра она уезжала в Евпаторию. Атаманов и Батон куда-то смылись.