Бриллианты на шее. Элита истребительной авиации Люфтваффе

Однако из-за его нежелания быть полностью откровенным в некоторых вопросах, допрос в довольно резкой форме был прерван, а он сам получил приказ явиться к коменданту лагеря. Там ему приказали подготовить письменный отчет и все документы эскадры в течение 24 часов. С ним разговаривали довольно грубо, и наш переводчик не подбирал слова, и он ушел, по-видимому, удрученным и испуганным.

Это была странная ситуация, и противоречивые чувства и мысли путались в голове. Они были ненавидимые нацисты, так почему мы должны быть вежливы с ними? Каждый знал, что вежливость в конечном итоге имела бы полный успех, но к чему было заботиться относительно этого теперь?»

Чисхольм, сам бывший ночным истребителем, совершенно очевидно сочувствовал Шнауферу, и его противоречивые чувства легко понятны. Невероятный ужас, который испытали союзники, увидев концентрационные лагеря, особенно в которых содержались советские военнопленные, был еще жив в памяти британского летчика. Это нашло отражение в словах Чисхольма о косвенной вине за это и Шнауфера, хотя было понятно, что тот, даже как командир эскадры, совершенно не имел никакого отношения к происходившему там. Вопрос же о корпоративной вине всех немцев за преступления нацистского режима очень сложный и, вероятно, до конца так и неразрешимый.

К сожалению, Чисхольм не уточняет, что это были за «некоторые вопросы»,

в которых Шнауфер не был «полностью откровенным». Вероятнее всего, сложилась следующая ситуация. Немецкий ас подробно и обстоятельно отвечал на все вопросы, связанные с действиями британской бомбардировочной авиации, что видно из слов самого Чисхольма, но как только речь заходила непосредственно о ночных истребителях Люфтваффе, их тактике и оснащении, ответы Шнауфера становились гораздо скупее. Это было вполне понятное поведение, которого, кстати, в плену придерживались многие другие немецкие офицеры.

Вскоре в лагерь, где содержались пилоты NJG4, приехала еще одна группа англичан. Бывший командир III./NJG4 гауптман Людвиг Майстер вспоминал: «Спустя короткое время мы получили возможность пересмотреть наши первые впечатления об англичанах. Нас посетили командир базы британских ночных истребителей в Литтл-Сноринге полковник с рыжими волосами и в темных очках и радиооператор успешного ночного истребителя „Дарнбриджа“ или что-то в этом роде».

Это был самый результативный ночной истребитель RAF коммодор Брэнс Барнбридж (Brance Burnbridge), одержавший 21 ночную победу, и Билл Скелтон (Bill Skelton), его радиооператор. Немецкий летчик продолжал рассказ:

«Мы встретились с ними на краю аэродрома и вели спокойную дискуссию относительно тем, представляющих интерес для всех ночных истребителей независимо от того, на какой стороне они были. Англичане заинтересовались нашими летными часами, и мы поменяли наши часы на их.

Когда мы закончили беседу, оба офицера захотели увидеть самолет Шнауфера, и мы пошли к району рассредоточения, где тот стоял. Когда полковник увидел машину со 121 отметкой побед на стабилизаторах, он от неожиданности произнес: «Это что – самолет доктора Геббельса?!»

Спустя некоторое время персонал штаба NJG4, а также самолеты офицеров штаба были перемещены из Эггебека в поселок Эйдерштеде, в 12 км севернее Ноймюнстера. Все остальные самолеты эскадры, оставшиеся в Эггебеке, вывели из строя, с них сняли винты и демонтировали хвостовое оперение.