Бриллианты вечны

— Если вам нужна моя биография, — холодно сказал он, — обратитесь в полицию. Ее только что затребовали в связи с очень странным делом, сопровождавшим ваше появление здесь. До вашего приезда убийств не было, — прибавил он, заходя еще дальше в своих намеках. Он продолжал холодно и враждебно глядеть на меня.

Вышло чрезвычайно некстати, что Пусси, исследовавший подступы к моему карману, в этот момент вытащил из него коробку спичек, положил ее осторожно ко мне на колени и издал торжествующий крик. Священник и миссис Бинг посмотрели на спички, а попугай стал чистить клювом свои перья и снова удовлетворенно закричал.

Этот крик вывел из себя отца Роберта, он гневным движением отбросил газету и, передразнив попугая, встал и вошел в лифт. Металлическая дверь захлопнулась, узкие дверцы сомкнулись, и маленький лифт, похожий на небольшой гроб, лениво заскрипел и пополз вверх.

— Пусси, — тихо сказал я, — однажды кто-нибудь свернет тебе шею.

Миссис Бинг снова фыркнула.

— Точно, — заметила она с грубоватой любезностью, — я сама не раз об этом думала.

Она сделала резкое движение своими длинными спицами, что придало уверенность ее словам.

— Если когда-нибудь существовала птица, находившаяся в союзе с сатаной, так вот она.

Дама сурово посмотрела на птицу, а Пусси, весело глядя на нее, издал громкий булькающий звук, напоминавший хриплый сатанинский хохот.

Широкие брови миссис Бинг испуганно поднялись, а спицы на мгновение остановились. Затем, придя в себя, она выразительно кивнула мне, как бы говоря этим:

— Я же сказала вам!

Пусси вернулся к спичкам, точно они имели для него естественную привлекательность, а я сказал:

— Я рад видеть, что вы оправились от потрясения прошлой ночи.

— Возможно, я выгляжу лучше, — сказала она, продолжая быстро вязать, — но еще не оправилась от шока. Я всегда долго и глубоко все переживаю, мистер Сандин. У меня есть темперамент. И я могу вам сказать, — она поспешно оглянулась кругом и, хотя поблизости никого не было, наклонилась и закончила хриплым шепотом, — здесь происходят вещи, которые не сразу бросаются в глаза, но они мне не нравятся.

Она сурово кивнула мне и прибавила своим обычным голосом, напоминавшим голос генерала, обследующего поле сражения:

— А у меня зоркие глаза, мистер Сандин. И имеется темперамент.

— Это не подлежит сомнению, — горячо сказал я под воздействием ее властного испытующего взгляда. В этот момент раздался резкий звук гонга, призывающий к ленчу. Он всегда вызывал у меня трудно сдерживаемое побуждение броситься за ведрами воды или за пожарным шлангом. Миссис Бинг вновь сурово кивнула мне головой. Этот кивок, казалось, намекал на то, что я тоже обладаю темпераментом и поэтому мы понимаем друг друга. Затем она собрала свое вязание и отправилась в столовую.

Я заманил Пусси на стол, держа перед ним зажженную спичку и не давая ему возможности клюнуть ее, и тоже пошел в столовую.

Позже пришел священник, напоминавший всем своим видом восклицательный знак. Наконец появилась Сю, спокойная, но довольно бледная, и Лорн, не более живой и общительный, чем стена за его спиной. Наша трапеза была молчаливой и напряженной. Отдельные слова, обращенные к Марселю, странно и неприятно звучали, словно отдаваясь эхом в этом общем безмолвии. Сю ушла первой, проходя мимо меня, она только улыбнулась и сказала: "Добрый день!"

Когда ленч был закончен, я вернулся в холл и сел в дальнем углу с кофе и сигаретой, взяв в руки старый номер "Панча". Я надеялся, что Сю или Лорн найдут меня там. Но все куда-то исчезли, лишь Пусси, сидевший против меня, составил мне компанию. Казалось, даже Пусси был в депрессии, он озабоченно почесывал свои перья и брезгливо ворчал.

Постепенно стих стук убираемой посуды, доносившийся из столовой. Стало темнеть, и лестница в холле, освещенная лишь тусклым окном в потолке, стала серой и покрылась тенями. Весь дом погрузился в полную тишину, точно кругом не было ни живой души. Но это была напряженная, зловещая тишина, так как за извилистыми темными коридорами и закрытыми дверями находился маленький круг людей, который был здесь в ту ветреную ночь, когда произошло убийство.

Эта мысль была не из приятных. Тишина, тени, пустой холл и полутемные перила лестницы создавали гнетущее настроение. Я ощущал тревогу, и мне было не по себе. Услышав в столовой легкие, быстрые шаги, я почувствовал странное облегчение.

Это был Марсель. Его длинный белый фартук подобно привидению вырисовывался в полумраке. Он тщательно закрыл за собой дверь и подошел ко мне. Поглядев на него, я сразу понял, что он принял какое-то решение, и сидел, насторожившись, с бьющимся сердцем.

Поспешно оглядев холл, он подошел ко мне совсем близко.

— Я решился сказать вам, — начал он серьезным тихим голосом. — Нас никто не услышит. В это время здесь никого не бывает, — прибавил он, так как я сделал предостерегающий жест.

— Мне известны три вещи, — продолжал он. — Одна — насчет, полотенца, вторая — про отца Роберта и третья... — Он сделал паузу, а глаза его смотрели настороженно и задумчиво. Затем он быстро кивнул головой и сказал: