Бриллианты вечны

Я уверен, что не прошло и двадцати минут, как полиция уже прочесывала все гаражи и железнодорожную станцию в поисках сведений об исчезнувшем священнике. Была развернута бурная деятельность, но никаких сведений о пропавшем человеке добыть не удалось. Он словно провалился сквозь землю. И я был последний, кто его видел, — факт, не улучшивший моего положения в глазах полиции. Но все же из-за его побега волна подозрений перекатилась в его сторону.

При первых же сигналах тревоги миссис Бинг удалилась в свою комнату, забаррикадировала дверь, но наблюдала из окна за всем, происходящим во дворе.

Пока Лорн разговаривал с полицией, его глаза были настороженными и в них не было обычной скуки.

Ловсхайм был заискивающим и льстивым, а Грета спокойной и скрытной. Если они знали что-либо о священнике, то хранили свои сведения в тайне. Я полагал, что они ничего не знали. Я никогда не замечал даже намеков на их связь со священником, и, кроме того, в маленьких черных глазках Ловсхайма оставалось прежнее выражение тревожного замешательства. И если зеленые глаза мадам Греты выражали терпеливое ожидание, значит, существовала причина для этого кошачьего терпения.

Уже приближалась полночь, когда Лорн и я закончили нашу беседу. Она была мирной и ограничивалась кругом сумбурных предположений, которые не могли привести нас к каким-либо выводам. В конце концов мы отправились к Сю и сообщили ей, что священник скрылся. По выражению ее лица я заключил, что она не доверяла этому человеку и была довольна, что он удалился.

Я предложил, чтобы в эту ночь я и Лорн по очереди дежурили в коридоре, но она не хотела и слышать об этом. В самом деле, хотелось думать, что с исчезновением священника, вернее, псевдосвященника, могли окончиться наши неприятности. Я надеялся, что в эту ночь смогу отдохнуть спокойнее, чем в предыдущие.

— Я буду в полнейшей безопасности, — уверяла нас Сю. — Спокойной ночи!

Я хотел что-нибудь сказать ей, но присутствие Лорна мешало этому. В результате я пожелал ей доброй ночи, подождал, когда она запрет дверь, и ушел с Лорном.

— Я возьму сейчас у вас револьвер, который вы обещали одолжить мне, — сказал я ему.

— Отлично, — ответил Лорн. — Но не поступайте необдуманно. Он у меня с собой.

Но если я воображал, что обстановка улучшится от сознания, что мы избавились от мрачного присутствия священника, и от успокоительного предмета в моем кармане, то я ошибался, как никогда в жизни.

Я довольно смело пошел к себе. Но когда я отворил дверь коридора северного крыла, порыв ледяного воздуха как всегда дунул мне в лицо. Я вновь услышал стук ставень и увидел мелькающий свет во дворе и черные пляшущие тени. И несмотря на отсутствие священника, все события представились мне почему-то в таком же мрачном свете, как и раньше.

И хотя мои шаги раздавались вполне отчетливо и ни одна из неподвижных дверей не открылась, дойдя до своей комнаты, я резко обернулся и осмотрел холодный и темный коридор. Прежде чем войти в комнату, я впервые с осторожностью заглянул во мрак за дверью, отыскал выключатель, повернул его и лишь тогда вошел. Даже когда эта душная комната осветилась, я вошел с револьвером в руке. Прежде чем закрыть дверь, я заглянул в шкаф, в ванную и осмотрелся кругом.

У меня еще не было ключа. Должен признаться, что каждый день я почему-то забывал его взять и лишь ночью вспоминал об этом. У меня уже выработалась хорошая система баррикадирования двери при помощи стула и большого письменного стола. Все предметы, находившиеся на столе, я положил в ящик.

До этой ночи бессонница была мне почти неведома. Но теперь спать я не мог. Я курил, читал старый журнал, который нашел в ящике стола, и ходил взад и вперед. Я долго писал заметки об этом ужасном деле и пытался вывести по ним какие-то заключения. Но совершенно окоченевший, я встал и скомкал листочки с написанным, на которые потратил столько времени. Бросив их в камин, я наблюдал, как они сжимались и шевелились и, наконец, превратились в коричневые хлопья, так и не вспыхнув настоящим пламенем.

Матрас на кровати казался набитым камнями, подушки были подобны твердым доскам. Кругом меня были безлюдные помещения уединенного и холодного северного крыла.

По-прежнему мыши скреблись в стенах, скрипели ставни. И опять я чувствовал, что кто-то находится вблизи меня в этом крыле. Это было лишь ощущение, и мой рассудок восставал против него. Но бывают минуты, когда рассудок подавляется чувством.

Это была длинная, холодная и страшная ночь.

Утро принесло новости. Священника не нашли, и никто не видел его после таинственного исчезновения из отеля. Однако установили личность владельца оружия. Им оказался некий Михаил Стравский. Продавцу оружейного магазина была показана фотография убитого, и он опознал по ней человека, купившего этот револьвер.

— Итак, убитый был Михаилом Стравским, — сказал я.

Лорн кивнул головой. Его лицо было бесстрастным, как всегда, но, по-моему, он был не меньше меня возбужден этим открытием.

— Марселя застрелили из этого револьвера?

— Да, извлеченные при вскрытии пули были из него.